И снова зашагал прочь.
Ох, если бы можно было выбросить его за борт!
Слава Богу, через несколько минут на носу появился Финн.
– Что случилось?
Ей сразу же стало легче.
– Ваш брат – он пытался…
– Пытался – что?
Она видела тревогу в его глазах и от этого любила его еще больше.
– Он пытался предостеречь меня от вас. Сказал… сказал, что вы упражняетесь в искусстве флирта, вместо того чтобы заняться своими обязанностями.
Он привлек ее в объятия, и ее гнев немного остыл. Она мечтала об этой минуте.
– Какой бы мужчина не потерял из-за вас голову? – сказал он, дыша ей в волосы. – И не отложил бы работу ради вас?
– Вы очень любезны, – ответила она, не высвобождаясь из его объятий.
– Это не любезность, это правда. – Он отстранился, чтобы посмотреть на нее. На плечах, которые только что обнимали его руки, кожа горела, точно в огне. – Мне так жаль, что Дункан был с вами груб.
Спускалась ночь. Никто не мог их видеть. Поразительно, как легко на таком маленьком судне можно было найти уединение!
– Если такова цена за то, что мы это сделали, – она опустила голову ему на грудь, – тогда, надеюсь, что он нагрубит мне еще раз.
– Марша, – прошептал Финн.
– Финн, – шепнула она в ответ и закрыла глаза. Как отрадно было сознавать, что она может и слышать, и чувствовать, как бьется его сердце.
Отстранившись, он приподнял ее подбородок.
– Не знаю, как же это случилось, да столь быстро?
– И я не знаю. – В его глазах она видела беспокойный огонек, тот же самый, что видела в глазах мальчишек и мужчин в деревне в графстве Суррей, да и в Лондоне, и в Брайтоне, куда ездила на школьную экскурсию. Этот огонек уже не был для нее загадкой. Она знала, что это желание.
Но и она хотела его не меньше. Хотела, чтобы он обнимал, чтобы целовал ее.
«Прошу тебя», – подумала Марша.
– Я в вас влюбляюсь, – прошептал он хрипло.
– А я – в вас, – сказала она.
Она уже успела в него влюбиться. Финн стал для нее всем. Вот только его брат советовал ей быть с ним осторожнее. Сказал и ушел, словно Марша была досадным недоразумением, от которого не терпится отделаться.
Очевидно, Дункану Латтимору нравилось все портить. Но она не позволит ему испортить этот сладкий миг.
Парус наполнился ветром и выгнулся дугой, скрыв их с Финнианом от посторонних глаз. Она осторожно погладила его по лицу. И он охотно опустил щеку в ее ладонь, потерся об нее, да с такой нежностью, что у нее защипало в глазах. А затем он заставил ее опустить руку, стиснул в своей и поцеловал Маршу.
Это был момент совершенного счастья. Столь совершенного, что она поняла – любовь рядом, лишь руку протяни.
– Я должен видеть вас как можно чаще, – сказал Финн, как будто она была величайшим сокровищем на свете.
– Скоро я закончу школу, – сообщила она без всяких предисловий. – И я должна быть в Лондоне. Возле вас.
– Да. Я люблю Лондон. Гораздо больше, чем поместье в Кенте. Или Оксфорд. – Он снова ее поцеловал, медленно, властно, словно скрепляя печатью обещание, которое они дали друг другу.
На сей раз его рука почти коснулась ее груди, и девушка испуганно замерла.
Ей вдруг вспомнились слова, которые она бросила, точно перчатку, в лицо лорда Чедвику: «Однажды я докажу вам, что есть на свете такая штука, как идеальная любовь!»
Марша знала – именно так может быть у нее с Финном.
И это было так. Уже.
Две недели в Дублине закружили ее, точно в водовороте. Каждую минуту, когда только было возможно, Марша проводила с Финном. Сестра Дженис совершенно не замечала ее сильной склонности к нему, сама всецело поглощенная удовольствием быть в Дублине с двумя старшими и любимыми подругами.
