Отойдя от Батюшки, я осталась до конца богослужения, которое окончилось в четыре часа.
Выходящего из храма Батюшку окружил народ, в числе которого была и я. Мне хотелось узнать, за какой грех Батюшка не принял меня на исповедь. Народ провожал Батюшку до самой его квартиры. Когда он позвонил, ему открыла дверь красивенькая девочка с радостным восклицанием: «Дорогой папочка, наконец-то Вы пришли! Мы Вас совсем заждались». Тогда Батюшка повернулся личиком ко мне и, благословляя, сказал: «Плохо приготовилась», – и скрылся за дверью. И тут я поняла, что за преобладание любопытствующих чувств была лишена Батюшкиной исповеди.
* * *
Намучившись исчезновением внучка, а моего двоюродного брата, три года как уехавшего в Воронеж и не подававшего о себе известия, моя бабушка попросила меня сходить к отцу Алексею.
Когда я спросила Батюшку: «Жив ли брат, и где он?» – Батюшка, прищурив глазки, устремился за плащаницу и, как бы что-то разглядывая, тихо и внятно произнес: «Он жив и скоро явится. Молитесь о нем за здравие».
Через две с половиной недели он действительно объявился: в момент, когда вся семья сидела в столовой за чаем, брат вошел совершенно неожиданно. Просидев два часа в кругу своей семьи, он опять скрылся и больше четырех лет мы о нем ничего не знали.
* * *
Как-то раз пришла я на исповедь к Батюшке, и исповедавшись у него, ждала разрешительной молитвы, но Батюшка мне ее не давал и все повторял:
«А еще что». Я ему ответила, что намеренно ничего не скрываю, а что забыла – простите меня ради Бога. Тогда Батюшка сказал: «Мы не только
грешим, но и не помним своих грехов. Попомни хорошенько, может, что и вспомнишь». Не получив от меня ответа, Батюшка сам напомнил мне: «Не говорила ли о ком-нибудь очень плохо?». Тут я вспомнила, что действительно два дня тому назад я с одной знакомой говорила очень плохо о своей родственнице, и тотчас заявила Батюшке об этом. Батюшка, положив свою руку ко мне на плечо и низко наклонясь ко мне, внушительно произнес: «Помни, Лидия, что хуже нас с тобой на всем свете нет никого», – и потом уже прочитал разрешительную молитву.
* * *
Одна женщина, желая дать денег Батюшке на молитву о себе, размышляла – сколько дать, и с этим вопросом обратилась ко мне: жаль было много дать и мало стеснялась, но, по-видимому, все же решила дать побольше. Когда она подала Батюшке записку вместе с серебряными монетами, Батюшка, приняв записку, резко, с неприязнью отстранил деньги, раскатившиеся в разные стороны.
* * *
Однажды к жившей со мной на одном дворе соседке приехала сестра из деревни, где она жила у сына, имевшего многочисленную семью с единственным достоянием – одной коровкою, которой питалась вся семья. У этой приезжей сестры был другой сын в Ростове-на-Дону, обладатель нескольких домов и булочной. Неоднократно богатый сын звал свою мать к себе. Соблазняясь богатством сына, женщина подумывала о поездке. Когда я ее спросила, на что же она поедет, не получая на дорогу денег от сына, то услышала такой ответ: «Да вот сведу со двора у сына коровку, да и поеду Кстати сказать: ведь она моя». Услышав о таком ее намерении, я посоветовала ей сходить к Батюшке за благословением, на что она охотно согласилась.
Когда она подошла к Батюшке, он, строго и пристально посмотрев ей в глаза, сердито ответил: «Что же, веди последнюю коровку со двора от бедного сына и поезжай к богатому». Женщина, вся задрожав, упала к Батюшке в ноги. Батюшка, видя ее раскаяние, уже ласково говорил с ней: «Вот нам-то с тобой немного нужно, а надо пожалеть других». Так она и не поехала.
