– Как могу я думать об усталости, Ричард, – воскликнула Элинор. – Когда я так беспокоюсь о папа! О, если бы и только нашла его дома, как я была бы счастлива!
Но она тяжело опиралась на руку своего друга и Ричард знал, что она очень устала. Она несколько часов бродила по Парижу, бедняжка, по длинным, незнакомым улицам за теми, кто ей казался издали похожим на отца, беспрестанно надеясь и беспрестанно обманываясь в ожидании.
Живописец позвал первый проезжавщий фиакр и посадил в него Элинор. Она чуть не лишилась чувства от усталости и истощения.
– Что вы кушали сегодня, Нелль? – спросил он.
Она несколько колебалась, как будто забыла, что она ела, и ела ли что-нибудь.
– Я выпила кофе и съела булку, присланную для папа утром. К нему завтрак присылается из трактира.
– А с тех пор ничего не кушали?
– Нет. Как могла я есть, когда так беспокоилась о папа?
Ричард с упреком покачал головой.
– Дорогая моя Нелли, – сказал он – Вы обещали мне сейчас полагаться на Провидение. Я отвезу вас поужинать, а потом вы должны обещать мне воротиться домой и хорошенько заснуть.
– Я послушаюсь вас, Ричард, – покорно отвечала Элинор. – Но, пожалуйста, прежде отвезите меня домой посмотреть воротился ли папа.
Живописец несколько минут не отвечал на эту просьбу, но вдруг сказал рассеянным тоном:
– Делайте, как хотите, Нелль.
Он велел кучеру ехать на Архиепископскую улицу, но не выпустил Элинор из фиакра, когда он остановился у лавки мясника, хотя Элинор очень хотелось бежать домой.
– Оставайтесь здесь, Нелль, – сказал он повелительно. – Я пойду и расспрошу.
Элинор послушалась. Она ослабела и истощилась от бессонной ночи, от продолжительного дня, исполненного волнений и беспокойства, и была слишком слаба, чтобы спорить со своим старым другом. С отчаянием глядела она на открытые окна антресолей: они оставались совершенно в том виде, как она оставила их пять часов тому назад. Ни малейший огонек не давал дружеского знака, что комнаты были замяты.
Ричард Торнтон очень долго говорил с женой мясника – так показалось Элинор, – но он очень мало мог сказать ей, когда воротился к фиакру. Мистер Вэн не возвращался – вот все, что он сказал.
Он повез свою спутницу в кофейную близ церкви св. Магдалины и настоял, чтобы она выпила большую чашку кофе с булкой. Более ничего-не мог он уговорить ее скушать, и она просила его посадить ее за один из столов, стоявших на воздухе возле кофейной. Она сказала, что, может быть, она увидит своего отца по дороге на Архиепископскую улицу.
Друзья сели за маленький железный столик несколько поодаль от группы оживленных зевак, сидевших за другими столами и пивших кофе и лимонад. Но Джордж Моуб-рэй Варделёр Вэн не проходил по этой дороге в те полчаса, которые Элинор сидела за чашкой кофе.
Било десять часов, когда Ричард Торнтон пожелал ей спокойной ночи на пороге маленькой двери возле лавки мясника.
– Вы должны обещать мне непременно лечь спать, Нелли, – сказал он, – пожимая ей руку.
– Да, Ричард.
– Смотрите же, сдержите ваше обещание на этот раз. Я приду и посмотрю на вас завтра утром. Бог да благословит вас, милая моя. Спокойной ночи.
Он нежно пожал ей руку, когда она затворила за собою дверь. Ричард перешел через узкую улицу и подождал на другой стороне, пока не увидал огня в одном окне антресолей. Он ждал, пока Элинор подошла к этому окну и задернула его занавесом, а потом он медленно ушел.
