Апельсиновые рощи остались позади вместе с приятной тенью. Показались пастбища с сочной зелёной травой, залитые солнцем.
– Вон отара, – показала я Солду, который в течение последних десяти минут не переставал таращиться на меня. – Около пятисот голов. Травка им на пользу, к счастью, тоже возобновляется очень быстро. Когда приходит время, состригаем шерсть, вычёсываем и отправляем на Большой остров. Нам разрешено немного оставлять для себя.
– Мясо?
– Как правило, забиваем старых. Или раненых. Бараны иногда дерутся за первенство. Бывает, что кому-нибудь проламывают череп. Чтобы не пропал, съедаем его.
– Дикари.
Солд сказал это с удовольствием. Будто слово нравилось ему на вкус. И посмотрел на меня так, будто готов был наброситься и сожрать.
Я благоразумно промолчала, хотя так и подмывало огрызнуться. Однако моё молчание не устроило его.
– А чем именно занимаешься ты?
– Всем понемногу. Распределяю работы. В течение дня помогаю там, где важнее. Вчера собирала апельсины. Сегодня чистила их.
– Почему ты с такой внешностью пашешь на полях?
– А у меня что, есть выбор?
– Вообще-то есть. – Он улыбнулся самой гадкой из всех улыбок, что мне доводилось видеть.
Я ощетинилась и прорычала, сдерживаясь изо всех сил:
– Я не шлюха, ясно!
Солд продолжал скалиться.
– Какие мы нежные. Могла бы получать и удовольствие, и что-то полезное как плату. Я знаю, у вас здесь есть те, кто этим не брезгует.
– Есть. Лия и Эджайда. И мы их за это не слишком любим.
– Просто завидуете.
– Думай, что хочешь.
– Я могу не просто думать. Я могу делать, что хочу.
С этими словами он по-хозяйски положил свою ладонь мне на бедро. Его прикосновение обожгло. Я не заметила, когда он успел снять перчатку.
– Не можешь. Без моего согласия не смеешь меня лапать. – Я сбросила его руку.
Солд весело расхохотался. Это было настолько искренне, что на секунду командир показался даже симпатичным. Из уголков глаз по щекам разбежались обаятельные лучи морщин, какие бывают только у добрых людей. Они не вязались с тем представлением, что успело сложиться у меня об этом человеке. Однако даже смеялся он, не разжимая зубов. И ещё был редкостным козлом.
Он замолчал, но разглядывать меня не перестал. Я почти осязаемо чувствовала его взгляд на своем лице, руках, сжимающих руль, груди, животе, бедрах. В голове всплыла картинка. Бледная рука Солда на моей тёмно-золотой ноге.
К счастью, вскоре показались виноградники. Я высматривала группу отца. Мы не виделись уже несколько дней из-за развернувшейся борьбы с паутинным клещом.
Мы ехали между рядами цветущей лозы. Крошечные соцветия заполоняли пространство густым, но легким ароматом свежести и сладости.
На тропу выскочил Карлос, размахивая руками и вопя так, будто его резали. Я резко затормозила, от неожиданности Солда швырнуло вперёд, и он с грохотом ударился о приборную доску. Я почти успела обрадоваться, что ублюдку досталось, однако Карлос продолжал вопить. Выскочив из-за руля, я бросилась к брату и попыталась успокоить его, а он вдруг разрыдался, согнувшись пополам. Мгновение спустя я поняла, что он смеётся.
– Кретин, – обреченно выдохнула я и потянула его за плечи, заставляя выпрямиться. – Сейчас не время. Подыграй мне, – шепнула я и принялась его «успокаивать».
– Эй, ты! Какого чёрта! – Солд готов был разорваться от злости.
– Не кипятись. Это Карлос. Он у нас дурачок.
– Эй! – возмутился шутник, но я незаметно ткнула его под ребро.
