Настроение святых отцов после такого вопроса заметно улучшилось, но был объявлен перерыв. Продолжение семинара было назначено на 12.00.
Трое друзей быстро отобедали в столовой и раньше всех подошли к актовому залу. Им не терпелось получить ответ на вопрос о возможной чудотворности плащаницы. Никите, к сожалению, этого узнать не удалось: Рахмет Рустемович категорически запретил ему появляться на второй части семинара.
– А в чём дело, Рахмет Рустемович? – осведомился Никита негромко, озираясь по сторонам, потому что к актовому залу уже подходили студенты, преподаватели и гости.
– Ты понимаешь, что ты натворил? Ты оскорбил иностранных гостей! Это огромное счастье, что они, как служители Господа оказались великодушными и перевели всё в шутку. Лично у меня от такого уже инсульт случился бы! – преподаватель театрально схватился за сердце.
– Я просто хотел отстоять свое мнение. Кстати, исторически и духовно справедливое! – оправдывался Никита. Но преподаватель замахал на него руками.
– Лучше иди вместе со всей группой на урок истории. Там от тебя будет больше пользы.
Проходя мимо, брат Вальтер ободряюще похлопал Никиту по плечу. Отец Амвросий посмотрел укоризненно и печально вздохнул. Отец Себастиан не пытался скрыть злорадство.
Летягин в растерянности смотрел на друзей.
– Это же не справедливо! – вскричал он. – Я просто хотел….
– Во всём мире только три основных религии: ислам, буддизм и христианство, разделённое на католичество и православие. Из всего остального допустимо только то, что официально разрешено законодательством Республики Казахстан, – важно произнесла Илона, пародируя голос отца Амвросия, и подняла вверх указательный палец.
– Что? – переспросил Никита, не любивший такие длинные научные формулировки.
– В переводе на твой язык это означает: «Инквизиция не дремлет», – охотно пояснил Таир, чуть выказав зубы. И прикрыл за собой дверь актового зала.
Глава 2. Запретная любовь
Горе-реформатор на уроке истории выглядел подавленным, в смятении перебирал тетради, копался в рюкзаке, почти не слушал учителя. Но неожиданно для себя он получил «пятёрку», ответив всего лишь на два вопроса.
Преподаватель истории, Эдуард Михайлович, чем-то походил на аристократа второй половины девятнадцатого века. Крупно вьющиеся волосы были подстрижены «шапочкой», но при этом увенчивали бакенбардами удлинённый овал лица. Уголки губ всегда были немного опущены даже при улыбке. В одежде он предпочитал пиджаки с лацканами и цепочками и брюки с лампасами. В движениях и речи был нетороплив, держался с достоинством, почти с гордостью.
– Итак, первый вопрос, – громогласно вещал Эдуард Михайлович, неспеша прохаживаясь по аудитории с заложенными за спину руками. – В каком году Святой Доминик был назначен кардиналом?
Одни студенты понурили головы, другие стали судорожно рыться в конспектах. Никита лениво встал из-за парты и неохотно пробормотал:
– В тысяча двести тридцать четвёртом.
И быстро нарисовал в тетради подобие профиля лысого мужчины с ярко выраженными скулами, огромным крючковатым носом и длинным подбородком. Рядом подписал слова из песни популярной группы: «Канцлер Ги»:
Эй, святой Доминик, погляди на дело рук твоих!
Твоя вера есть любовь к чужим страданьям..
– Позор! – рыкнул историк на остальных студентов. – А ты, Летягин, молодец! – и одарил Летягина благосклонным взглядом. – Быть может, ты изложишь нам свою версию, отчего Карл V не стал спасать Жанну Д’Арк и заточения?
