Подняв глаза от ноутбука, муж посмотрел выжидающе. На приеме у первого врача он был со мной. Внимательно слушал мои сбивчивые ответы. Хмурился. Но молчал. Ни он, ни я так и не решились поговорить о том, что случилось в ночь аварии.
– Меня отпустили, – буркнула я.
Давид захлопнул крышку ноутбука и небрежно отбросил его в сторону. Неспешно приблизился. Смотрел изучающе, будто лучше рентгена и МРТ был способен распознать таившуюся угрозу.
Я вспылила:
– Что еще? К гинекологу сходить?
На губах его показалась злая усмешка. И он спросил вкрадчиво:
– А надо?
В тот же миг во мне словно фейерверк взорвался. Но Давид знал меня слишком хорошо, да и реакция у него была отменная. Поймав мою руку в сантиметре от своей щеки, больно сжал запястье.
Засмеялся тихо и зло. И сказал насмешливо:
– С возвращением, детка.
Дверь кабинета с шумом открылась. Незадачливый заведующий выбрал не лучшее время, чтобы показаться на глаза. Попав впросак, бедолага замер в нерешительности.
Давид усмехнулся. Поцеловал мою руку, отчего на коже, кажется, останется ожог.
Не отпуская меня, взял ноутбук и потащил по коридору к выходу. Обратно тоже возвращались в молчании. А едва переступив порог особняка, я спрялась в спальне.
Довольно долго я нарезала круги в глухом негодовании. Когда же занятие сие меня окончательно вымотало, я не придумала ничего лучше, чем набрать ванну с пушистой пеной и раствориться в ней на последующие полчаса.
Мне стало легче. Не знаю, помогла ли горячая вода или взяла верх усталость. Но я успокоилась. Завернулась в халат и устроилась в кресле, которое так любил Давид.
В отличие от кухни, в спальне после моего исчезновения ничего не изменилось. Все стояло на местах в идеальном порядке. Как будто он ждал, что я вернусь…
Слезы отчаянья и стыда упали тяжелыми каплями на нежный шелк халата. Но я не заметила их. Устремив невидящий взгляд в цветущий сад, я пала под тяжестью воспоминаний.
Почти два месяца назад он прислал за мной в Швейцарию. Именно там, в элитной клинике высоко в горах, я и была заперта.
Томясь в роскошной палате под бдительным оком вышколенного персонала, я считала дни своего заточения. В отличие от осужденных за свои деяния преступников, я не знала, как долго продлится мое заключение. И приговор мне озвучен не был. Ведь все делалось для моего «блага». Точнее того, что мой муж считал благом для меня.
Но случилось несчастье, и Давид решил забрать меня в Петербург. По дороге домой я мучилась неизвестностью. Однако ни одна из самых страшных моих теорий не сравнялась с реальностью.
Заболел отец. С тех пор, как не стало мамы, сердце часто его тревожило. Не избежал он и операции. Но в этот раз врачи признали свое бессилие. Давид вызвал меня, чтобы попрощаться.
Он сказал мне об этом по пути из аэропорта, где встретил меня, в дом родителей. И я послала его к черту, не веря ни единому слову. Но стоило войти в спальню отца, как поняла, что муж был прав.
Отец скончался в ту же ночь. Он говорил, что ждал меня. И это была правда. Он не хотел уйти, не повидав меня напоследок.
После похорон я осталась в Петербурге. Должно быть, Давид не решил, что делать со мной дальше. Мне же все стало безразлично. Будто спящая красавица, уколовшаяся об острую иглу веретена, я погрузилась в странный сон, не отличая реальность от сновидений. Не замечая, как сменяют друг друга дни.
Давид же продолжал заниматься своими делами. И бизнес вынудил его отправиться в Москву. Он планировал вернуться одним днем, но переговоры затягивались. Оставлять же меня одну он боялся.
