Шел конец сентября. Над городом, прогоняя прочь последние тёплые лучики бабьего лета, сгустились сальные свинцовые тучи. Дождь шёл уже третий день, и настроение папахена становилось всё мрачнее. Я задерживалась в школе допоздна или шла в гости к одноклассницам, лишь бы оттянуть час возвращения домой. И всё равно часами просиживала на своем подоконнике в подъезде, поджидая маму.
Я как раз переставляла диск Линкин парк, намереваясь включить мощную и будоражащую "Оцепенение", когда внизу лязгнула входная дверь и торопливые шаги понесли кого-то наверх. Не маму, это точно. Никогда она не приходила с четырнадцатичасовой смены, взлетая на четвертый этаж с энтузиазмом.
Андрей приближался ко мне бодрой рысью. На нем был вышарканный светло синий джинсовый костюм и сияющая белизной футболка. Волосы потемнели от дождя и слабо мерцали в тусклом электрическом свете. В руке он держал початую стеклянную бутылку кока-колы, и прежде, чем успел молвить своё коронное приветствие, я брякнула:
– Дашь попить?
Секунду его лицо выражало недоумение, затем оно сменилось ноткой весёлости.
Андрей опёрся локтем о подоконник, где уже сидела я, подобрав под себя ступни по-турецки, и протянул мне газировку.
– Ты не в ладах с родителями, малая? – спросил, смотря куда-то поверх моей макушки, пока я прикладываюсь к горлышку и пью маленькими глоточками.
– Скорее с одним из них, – ответила после недолгих раздумий. – А почему вы спросили?
Улыбнулся и посмотрел прямо в глаза, когда вернула напиток. Я уже упоминала, что у него необычный цвет радужки, насыщенный зелёный, но такого очень мягкого и теплого оттенка. Мне нравилось их изучать и подыскивать подходящее сравнение, хотя в большинстве случаев я старалась избегать чужого взгляда.
Поставил бутылку между своим локтем и моим коленом.
– Можешь обращаться на "ты", я не настолько взрослый, – сообщил, словно по секрету, и провёл подушечкой большого пальца по горлышку, будто стирая остатки моей слюны.
– А сколько ва… тебе?
– Двадцать восемь недавно стукнуло.
Мне почему-то послышалась горечь в его тоне.
– Мне казалось, ты старше.
На сей раз ответ дался легко, весь его вид, расслабленность позы и спокойный тон усмиряют волнение.
– Так похож на старого дяденьку?
И не дожидаясь ответа, спросил о моём возрасте. А взгляд вновь поднялся к моему лицу.
– Тринадцать, – будто извиняясь, пробормотала я.
– Вау, – присвистнул, – а мне казалось, ты гораздо старше.
И снова это необъяснимое сожаление в речи. Или это издёвка, ведь он вернул мне мою же реплику.
Интересно, если бы я повторила его же фразу насчёт старой тетеньки, это прозвучало уместно? Пока лихорадочно подыскивала тему для нового витка разговора, потому как совершенно не хотелось упускать такой чудесный шанс поговорить со взрослым и красивым мужчиной, было уже поздно. Андрей без лишних слов ушёл.
***
После того неуклюжего разговора за бутылкой колы, всё шло хуже некуда. Андрей практически не замечал меня, лишь изредка одаривал полуулыбкой и мчался по своим бандитским делам.
Мама, наконец, получила место на кондитерской фабрике, которое ждала несколько лет, устроилась в цех по изготовлению пряников сортировщицей на конвейер и перестала пропадать целыми днями. Теперь она трудилась посменно, день – ночь – сутки дома. У нее появилось много свободного времени, которое иногда мы проводили вместе за разговорами, мечтами, планами на будущее.
