Побег к счастью - страница 5

Пожалуй, эта легкость в обучении и не давала мне завести друзей среди одноклассников. Их вполне хватало во дворе. Дружила я в основном с парнями, потому как не умела найти общий язык с девочками. Сызмальства меня не привлекали куклы (их попросту не было), я не умела их наряжать, не знала правил игры в дочки-матери. Мою маму, вечно пропадающую на работе в бешеном поиске денег на пропитание, сложно было копировать. Ну какую социальную модель поведения перенять у женщины, вкалывающей от рассвета до заката, когда она приходит домой затемно, в изнеможении валится на диван и почти моментально засыпает, а утром вскакивает ещё до звонка будильника и вновь убегает на работу, за которой последует вторая, а за ней и третья, и четвёртая и так далее?

Я с детства училась вести дом, готовила еду, стирала, мыла, убирала и драила по мере скромных детских сил и возможностей. За все свои годы юности я не смогу припомнить и пары случаев, когда видела маму с тряпкой.

Всякую свободную минуту она проводила у плиты, угождая папочке приготовлением его любимых кушаний. Ведь помимо горькой, папа любил вкусно закусить, а ежели не получал ни того, ни другого – пускал в ход кулаки.

Работающим своего отца я помню, но гораздо отчетливее в памяти предстает его взбешенное лицо и занесённый кулак. Маме было гораздо спокойнее, когда он днями напролет просиживал штаны перед телевизором, потягивал пивко и объедался жирными драниками или фаршированными мясом блинами. Попадая в мужской коллектив, отец в прямом смысле слова вливался в него, а потом наливался водкой сверх меры и становился монстром пострашнее Кинг Конга.

Словом, подруг у меня не водилось, что с лихвой компенсировалось суровой мужской компанией, в которой я чувствовала себя своим пацаном. Я неплохо била по мячу в лапте, никогда не проигрывала в ножички, метко попадала в соперников в игре "Снайпер" и неизменно играла роль бабки Ёжки в одноименной игре. Ее придумал главарь нашей скромной дворовой банды. По своей сути это были те же салочки, однако клеймить друзей мне предлагалось не рукой, а здоровенным бодылем свежей крапивы. Лёха, наш негласный лидер, вырывал самую высокую и устрашающую травину с корнем, любезно оборачивал ее в бумагу или пакет и вручал мне, чтобы следующие полчаса я, балдея от безнаказанности, могла гонять мальчишек и жалить все неприкрытые одеждой участки кожи.

А ещё мы играли в войнушку: делились на команды, прятались по двору и расстреливали друг друга из деревянных автоматов, которые мастерил для всей компании всё тот же Леха.

И я не лила слезы, стоя вместе со всеми у стены с оттопыренной задницей в ожидании, когда по этой самой части тела со всей дури прилетит мяч. Таковы правила игры "Выжигало от стены", и я терпела наравне со всеми.

Единственное, что выводило меня из себя, это моя дворовая кличка. Анка – пулемётчица. Безобидное, но раздражающее прозвище придумал мне, кто бы вы думали? Да, Леха. Старшеклассник, авторитет среди нас, на пять лет старше и… с напрочь отсутствующими мозгами.

Хотя, признаться честно, была в моей жизни "до" (доандрюшинский период, я имею в виду) траурная страница, когда мне казалось, что я люблю этого клоуна Лёху. И даже пару раз что-то такое кричала ему вслед, едва поспевая на своем дряхлом велике за мощной и скоростной Камой.

Но всё это было детским увлечением, невинной симпатией в сравнении с тем океаном эмоций, что накрыл меня осенью тринадцатых именин. Тогда я впервые осмелилась сама заговорить с Андреем.