Побеги - страница 11

Алена в семейные дела не вникала. В колледже готовились к конкурсу причесок: наконец девочки получили возможность сделать что-то посущественнее химзавивки. В тетрадке Алена нарисовала грозную лесную воительницу с цветами и ветвями в волосах. Она насобирала в лесу разлапистых веток, отмыла и отполировала их шкуркой до янтарного блеска, сложила наподобие короны и украсила цветами из сада. Носить такой венец могла только одна девушка – бывшая одноклассница Лена, крепкая грудастая брюнетка с вострым носиком и большими, как у новорожденного, голубыми глазами – ее совершенно детское лицо не шло телу. По Лене все время кто-то страдал, но она никому не отвечала взаимностью.

Лена жила через два дома и проводила вечера на детской площадке под окнами. Алена нашла ее на качелях. Лена раскачивалась, уперевшись ногами в землю. Короткая юбка смялась складками, металлическая цепь отпечаталась на обнаженном бедре. Когда Алена рассказала про конкурс, Лена смерила ее взглядом и вместо ответа спросила:

– А фоточки будут?

Теперь Лена приходила к Алене дважды в неделю, садилась на табурет перед зеркалом и терпеливо ждала, пока та колдовала над волосами: расчесывала, делила на пряди, сплетала с магазинными, которые давали нужный объем, собирала, подвешивала на торчащие рогами ветки, украшала лентами и мхом. Наконец все было готово, и в зеркале вместо Лены появилась лесная колдунья. Лена вздрогнула:

– Как-то жутковато. – Потом добавила: – Но красиво, блин.

Алена улыбнулась. Она так долго хотела стать красивой и вдруг с облегчением поняла, что красивыми рождаются.

В день конкурса она стояла за портьерой и кусала ногти, чего не делала с детства. Глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула, и так трижды. Теперь все зависело только от моделей. В ожидании выхода Лена и другие девочки с тяжелыми париками сползали по стене. В белом свете люминесцентных ламп они были как выхваченные фарами ночные животные, слабые и дезориентированные.

– Бу? – Лена вытянула из крохотного рюкзачка горлышко бутылки, и стекло блеснуло, подмигивая.

– Это что?

– Да так, дядя Максим задолжал.

В бутылке был настоящий портвейн, хотя и с крепким духом грибной браги. В девяностые Ленин дядя перегонял иномарки, потом эмигрировал в Европу. Чем он там занимался, никто в семье не знал, но приезжал всегда с заграничными гостинцами. Лене он привозил трусы и косметику.

Пока никто не видел, они сделали по глотку. Портвейн разлился по желудку, ударил в голову. Затопленная светом сцена походила на корабельную палубу, старые доски стонали под натиском высоких каблуков. Лена была великолепна. Сложная прическа уравновесила ее фигуру, сделала завершенной. На конкурсе Алена стала третьей, но это было неважно. Час спустя они сидели в кафе «Кафе», высасывая из трубочек сладкую густоту молочного коктейля с запахом ванили, и безостановочно хихикали. Потом пошли домой. Наполовину опустевшая бутылка все еще лежала в рюкзаке, и Лена скинула с плеча лямку, чтобы ее достать.

– А знаешь, Максим скоро опять приедет, на папин юбилей. А знаешь, что еще? Я из дома убегу к тому времени. Потому что иначе… Иначе я его убью.

Она рассказала Алене, как с самого детства дядя заставлял ее мерить трусы в обмен на подарки и как влепил по щеке в прошлый раз, когда она впервые его не послушала; как, перепуганная, она выдала это маме, а та только посмеялась: «Трусы не жопа, а жопа не брильянт».