Побеги - страница 4

Слава застал Киру в прихожей. Напялив замызганную ветровку, она торопилась в сад.

– Слушай-ка, – начал он, растягивая слова. – Вот ты со своими цветами возишься, а люди готовы за это деньги платить.

Он говорил про Серегу Зорева, хозяина фермы. Зорев родился и вырос в Горячем, попал в армию, потом на войну, сначала как призывник, потом контрактником, прошел всю вторую чеченскую. В поселке долго не появлялся, а потом приехал с деньгами. Кира хорошо знала его мать: та страшно любила наряжаться и даже в магазин выходила как на танцы – накрашенная и на каблуках, а еще она давала ссуды под большие проценты. Говорили, что она записывает должниц в толстую тетрадку и нет такой женщины в поселке, чье имя хотя бы раз не было выведено старческой рукой на разлинованной бумаге.

– Зорев, – продолжал Слава, – ищет, кто бы помог ему организовать участок – рассадить деревья, спланировать клумбы и все такое, – и я предложил тебя.

Галя ждала Киру у подъезда. Вручив ей саженец, она забросила на плечо лопату и поспешила к холму. Прижав виноград к груди, Кира поднималась за ней к солнечному свету. Они еще днем определили место – сразу за длинной шеренгой рудбекий, на границе золотого и зеленого – и теперь выкопали там небольшую яму. Укрыв дно мелкими камешками, они опустили саженец в эту земляную люльку.

Кира ничего не знала про Зорева, но, когда приходила к его матери просить до зарплаты, видела армейские фотографии. Снимки висели на зеркальных створках трельяжа в коридоре, обрамленные пыльными букетами сухоцветов. На одном из них был запечатлен лежащий в траве юноша. Он опирался на локоть, выкинув вперед правую руку. На смуглом лице играла улыбка, но темные глаза застыли, глядя на недоступную точку где-то вдали. Козырек фуражки бросал на лоб полукруглую тень, отчего лицо казалось каким-то незавершенным.

– Ты когда-нибудь видела косулю? – укрывая яму дерном, спросила Кира.

– Это вроде оленя? – уточнила Галя. – Ну видела когда-то, хотя и не помню где.

– А я живьем никогда. – Кира впечатала ладони в рыхлую землю, и грунт вылез между пальцами. – Я вообще ничего не видела.

Потом, засыпая ночью, она представляла, как тронет ладонью теплый мягкий мех и как отзовется на ее прикосновение неведомый чудесный зверь – вытянет вперед морду, требуя большей ласки, или разожмет вдруг парны́е губы, попытается укусить. Улыбнувшись видению, Кира обняла себя за плечи и, подтянув ноги к груди, с шумом вдохнула.

Утром Кира сказала, что хочет посмотреть ферму. Слава предложил взять ее с собой и свести с начальником. У Зорева было два гектара земли: участок начинался от проселочной дороги и тянулся через поле – все в траве и цветах – до самого леса, подступающего к нему несмелой порослью клена и лиственницы. Раньше на этом поле стояли ворота без сетки и мальчишки играли в футбол. Еще там было маленькое озеро. В нем не купались – весной поверхность воды покрывалась зелеными точками ряски, но ловили лягушек, а на Троицу у озера собирались на шашлыки. В своем детстве Кира очень любила этот праздник, потому что дома становилось необыкновенно красиво: бабушка украшала иконы связками скошенной травы и свежесрезанными ветками и расставляла на подоконниках букеты полевых цветов. Она говорила, что в этот день природа оберегает людей. «От чего, бабушка? – спрашивала маленькая Кира. – Может, от русалок?» – «От чего угодно, – говорила бабушка, – даже от плохих решений».