Побеги - страница 8

Девочки в школе делали мелирование перьями и красили волосы в каштановый, но Алене нужно было что-то особенное, и однажды в поисках разного рода красителей она обнаружила в старом буфете на лоджии банку с порошком серебрянки. Запустив в нее ладонь, девочка почувствовала, что трогает мелко смолотый камень, но, когда вытащила руку на свет, та блестела как россыпь самых ярких звезд. Зачерпнув из банки горсть, Алена просыпала порошком каждую прядь. Любуясь своей искрящейся прической, она сначала крутилась перед зеркалом в спальне, а потом стала дожидаться мать на диване перед телевизором – на всякий случай не шевелясь, чтобы не растерять серебро. Когда Галя увидела ее, пришла в ужас: серебрянка была огнеопасной и, коснись ее солнце, тут же бы вспыхнула. Отправив Алену в ванную мыть волосы прямо под холодной водой, она уставилась на диван. На темной бархатистой спинке остался сияющий ореол, как на иконах. Галя не ходила в церковь, но верила в приметы, поэтому приняла едва не случившуюся трагедию за предостережение. Всю ночь она думала про Максуда, представляла его жену и дочерей, а утром решила прекратить встречи.

Пожар, впрочем, все-таки случился. Тем летом Алене исполнилось пятнадцать. На каникулы к скандалистой бабе с лестничной площадки приехал погостить сын с новой женой и падчерицей – двенадцатилетней Наташей. Она прыгала по вонючим, пропахшим кошачьей мочой ступенькам подъезда и выжигала искры: собранный бархатной резинкой высокий хвост ее медных волос пылал как костер. Встречая ее, Алена замирала в изумлении. Это было все равно что найти золотое колечко в животе пятнистой щуки, вроде той, что Гале по дешевке отдавала приятельница – жена рыбака, потому что терпеть не могла разделывать рыбу.

Сначала Алена любовалась Наташей издалека, а в один из дней спустилась в подвал, чтобы взять банку варенья, и услышала в сырой темноте три голоса. Первые два принадлежали Рыжему и Серому – сводным братьям из соседнего подъезда, которых запихнули в один класс, хотя у них была разница в год или два. Третий голос был Наташин, но она не говорила, а хныкала. Мальчишки прижали ее к стене.

Скованная по рукам, она выглядела такой напуганной, что Алена подскочила к ребятам и тряхнула Серого за плечо. Рыжий попятился в глухую черноту и сразу растворился в ней, но Серый отступать не собирался:

– Тебе что тут надо, манда!

Вместо ответа Аленка подошла к Наташе и сжала ее холодную ладонь своею, гораздо более теплой.

– Пошли-ка отсюда, – сказала одна девочка другой.

В квартире Алена усадила Наташу на табуретку, распустила ее пахнущие леденцами и подвальной сыростью волосы и взялась за расческу. Деревянная массажка скользила по блестящим локонам, как лодочка.

– Что они делали? – спросила Алена.

– Ничего. Просто целовали, – сказала Наташа.

– Ну ты и дура! – Алена дернула расческой по Наташиным волосам и тут же испугалась собственной грубости.

Наташа, хотя и зажмурилась от боли, промолчала. Тогда Алена ласково погладила девочку по голове, а потом заплела ее волосы аккуратными колосками.

– Я так хорошо себя чувствую сейчас, – обрадовалась Наташа.

– Почему? – отложила расческу Алена.

– У меня со вчерашнего дня болела голова, а теперь не болит.

С тех пор они виделись постоянно, днем ходили на речку, вечером залипали перед телевизором. Дружба продолжалась месяц, а в конце лета Наташа уехала и больше не вернулась. Сентябрь они обменивались эсэмэсками, но скоро и эта связь прервалась.