Дважды гад, чтоб тебя губастая от восторга заклевала.
— Лучше подумай, как нам уговорить Ивана Петровича на сделку, — процедила я, поправив сбившуюся шапку. — И куда ты меня тащишь?
— Учить кататься на коньках, — самодовольно заявил Рудольф, ведя меня на буксире в середину катка.
— Давай лучше пофотографируемся у мультяшек и пойдем пить чай, а? — с тоской вздохнула я, понимая, что от идиотской идеи придется отбиваться силой.
Кровожадные мысли об отрезанных пальцах оставила на потом. Сейчас бы самой не угодить под чьи-нибудь лезвия, на льду сегодня куча народу. Все на коньках — потенциальная угроза моему здоровью. Вот тот детина с плечами шире лавки легко меня сломает, если врежется. А дети вообще не смотрели, куда ехали.
— Я думал в культурной столице страны коньки — одно из главных развлечений, — склонил голову к плечу Рудольф. — Нева, все дела. Прудики, прогулки под Луной, аристократические замашки.
— Нет, по утрам мы пьем кофе в Эрмитаже. В обед обсуждаем разницу в творчестве Моне и Мане, а вечером на террасах вздыхаем с томиком рассказов Пушкина о прекрасных буднях барышень девятнадцатого века.
Как и следовало ожидать, Морозов расхохотался.
— Ты просто чудо, Сахарочек, — произнес он, и я сдвинула брови.
— Чудо, какая дурочка? — съязвила в ответ, на что получила теплую улыбку.
— Не ищи в моих словах скрытый смысл. Мне нравится тебя дразнить, но оскорблять — увольте. Я подобной ерундой не занимаюсь.
— И бывших грязью не поливаешь? — я пытливо заглянула ему в лицо, заметив, как быстро улетучилось хорошее настроение.
Опять обидела. Рудольф отъехал на два шага и сунул руки в карманы пальто.
— Человек, оскорбляющий женщину после расставания, не достоин звания мужчины, — ледяным тоном отчеканил Морозов. — Какой бы она ни была, ты сам ее выбирал.
— В глазах рябит от блеска твоих лат, — вздохнула я. — Право не знаю, ты либо очень воспитанный конь, либо принц.
— Теперь воспитание считается дурным тоном?
— Видишь ли, сохатый…
Закончить не вышло, на меня сзади налетела чья-то туша. Каток качнулся, Рудольф вскрикнул, бросился ко мне, но не успел. За секунду до падения кто-то сжал меня в стальных объятиях и окатил горьковатым ароматом туалетной воды.
Повернув голову, я встретилась с черными глазами незнакомца, на губах которого заиграла белозубая улыбка.
— Мама мия, какая богиня встретила меня по пути в Рай!
Классика жанра: два мужика, я и неловкая ситуация, когда почти села на вертикальный шпагат.
Едва я посмотрела на мужчину, как сразу узнала его.
Улыбку из рекламы зубной пасты и смоляные волосы, зачесанные назад и укороченные по бокам, нельзя не вспомнить. Лучшая подруга тыкала в фотографию пальцем со словами: «Знакомься, Лелик, сие переходящее сомбреро — наш гуляющий папаша!».
Имя отца Сереженьки, конечно, вылетело из моей головы. Остались смутные факты. Вроде бы он — тревел-блогер со странным именем, который вел канал и щедро делился фотографиями в других социальных сетях. Писал посты, устраивал прогревы, разбивал сердца и печень фанаткам.
Ирка говорила, что увидела этого «мачо», лежащим у пирамиды Хеопса в Египте. Ее накрыла тоска по несбывшейся мечте стать археологом, а его — солнечный удар. Пока подруга помогала пострадавшему, живая мумия очаровала каменное сердце сильной и независимой. Да так, что последствия аукались до сих пор.
Вот смотрела я на мужчину и мысленно отмечала плюсы с минусами. На меня с легким снисхождением взирал черноокий представитель какой-то южной нации. Судя по загорелой, холеной коже — куда-то в сторону испанцев или греков. Из тех, что с младенческих ногтей кувыркались в изумрудных волнах Средиземного моря.
