Эльза завела машину и выехала на улицу. Через несколько минут Лина сказала:
– Бедный Ники.
– Да все с ними в порядке, – оптимистично заметила тетя Джо. – Пичи знает, чего хочет. Кончетта – тем более, и она так старается. Все будет хорошо.
– Вашими бы устами… – вздохнула Мэйбл.
Лина поискала, чего бы еще сказать хорошего.
– Они все делают тщательно и организованно. Но меня пугает мистер Де Пино. Просто черный шар в кегельбане.
– Держись от него подальше, – посоветовала Мэйбл.
– И никто не вспомнил Ники, – вздохнула Эльза.
– Ну да, в этом мало хорошего. Но зато ты отхватила кухонные щипцы, когда мы играли в «Угадай мармеладку».
– Тебе тоже приз достался, – напомнила Лина.
– Прости, что я не восторгаюсь этой банкой присыпки для ног.
– Ты угадала, сколько изюма в шоколаде было в смеси драже, это настоящий талант, – сказала тетя Джо.
– Просто у меня было время их пересчитать, пока Пичи вдавалась в детали угощений на празднестве. Так много перемен! Да еще и венецианский столик с десертами. Сколько вообще бывает начинок для канноли? – Мэйбл стряхнула несколько розовых кокосовых хлопьев с воротника.
– Все невесты нервничают и хотят, чтобы все сложилось так, как им мечталось. И она так долго ждала свадьбы. Так что дадим ей возможность насладиться, – примиряюще сказала тетя Джо. – Давайте дальше говорить о них только приятное, девочки. Согласны?
Какое-то время женщины ехали молча. Потом Мэйбл обернулась и сказала:
– А бутерброды с творогом были ничего, вкусные.
Калла стояла у входа в гараж Палаццини и осматривалась.
– Кто-нибудь! – позвала она. Никто не отозвался, и она вошла внутрь, туда, где в воздухе висели запахи моторного масла и сигарного дыма. Она посмотрела на пол, где были изображены красным номера от одного до четырех, означавшие места парковки машин, услышала тихое стаккато сквозь звуки приглушенного радио в диспетчерской, так что пришлось подняться по ступеням.
Гортензия сидела за столом, изучая каталог семян от «Берпи», когда Калла легонько постучала в открытую дверь.
– Извините. Я ищу Ники Кастоне.
– Зачем? – спросила Гортензия, не поднимая головы от картинок со шпорниками.
– По делу.
– По какому делу? – Гортензия оторвалась от каталога и уставилась на Каллу поверх очков.
– Театральному.
– Вы продаете билеты? Если так, то он слишком стар для цирка.
– Нет. Ники у меня работает. Ну, вернее, работал. И сейчас я хочу взять его обратно.
– Тогда это другой Ники.
– Я вполне уверена, что тот самый. Он сказал, что работает здесь днем. Он таксист. Водитель «четверки». Около шести футов ростом. Шатен, почти рыжий. Голубые глаза. Милая улыбка. Превосходные зубы.
– Не такие превосходные, как у меня. – Гортензия изобразила улыбку.
– И у вас прекрасные зубы.
– Я знаю. Не жалуюсь. У моих предков были крепкие зубы. И я заботливо чищу их с содой и солью каждый вечер. И по утрам.
– Старинные средства лучше всего.
– Не забывайте этого.
– Меня зовут Калла Борелли, – сказала Калла, протягивая руку.
– Миссис Муни. – Гортензия ответила на рукопожатие.
– По вечерам Ники работает у меня в театре.
– Капельдинером?
– Суфлером. Но теперь и как актер.
– Он играет на сцене?
– Он заменил актера, и сейчас он мне необходим. Актер, который играл эту роль, будет отсутствовать весь сезон. Его мать сломала бедро.
– Ужасно. Сломанное бедро – это первый шаг в небытие.
– Я слыхала, – печально согласилась Калла.
– А вы что делаете?
