— Его девчонка — моя, — зло выдыхает, сверля взглядом въезд.
Не могу сдержать эмоции и вскидываю руки:
— Ах-ре-неть. — Меня разбирает неконтролируемый хохот. — Серьезно? — выдавливаю, а сам уже упираюсь ладонями в колени, закашливаюсь, поперхнувшись слюной.
— Не сдохни. — Мит хлопает по спине сильнее, чем нужно.
— Сдохну, — успеваю произнести между ударами, — если ты не прекратишь лупить.
— Думаешь? — огрызается Мит, но прекращает «спасать» мою жизнь от позорного удушения своей же слюной.
— Хватит пялиться на ворота, не вернется твоя малышка, отец заругает, рано ей еще спариваться. Ай, мля, больно же. Кажется, что-то хрустнуло.
Отошел на безопасное расстояние, прощупывая поясницу.
— На то и был расчет.
— Да успокойся, — отступаю еще на пару шагов. — Я же могу случайно удалить ее номер. А он у меня есть, — похлопываю по карману брюк.
— Дай телефон!
— Да отвали ты, — изворачиваюсь, — мы, конечно, с тобой близки, но я еще не готов перейти на новый уровень. Кому скажи, не поверят, друг оказался вдруг... — Крутанулся на месте. — Смотри, складские удивляются и охают, не ожидали, что ты меня за яйца будешь хватать.
Резкий удар в грудь, и я считаю кирпичную кладку позвонками. Дошутился…
— Надо запомнить, — легкие горят огнем, — что при встрече со всей парой у волка разжижаются мозги, — растираю грудину. — Держи, — протягиваю смартфон. — Сам найдешь в справочнике? — Скатываюсь по каменной кладке, присев на корточки. — Надеюсь, что меня не постигнет ваша участь. Арнар, Лео, теперь ты… — Хотел было добавить «Бабы вам мозги выели», но вовремя захлопнул рот, поймав двинутый взгляд. — По фамилии ищи — Платова.
М-да, сегодня я потерял лучшего друга. Прощай, побратим! Здравствуй, унылый моногамный самец…
4. Глава 3
Яна
— Вик, мы же за прошлый заход собрали приличную сумму.
— Янчик, ну что там было? — Перехватив непослушные кудри, подруга собирает кулю, садясь на край старого дивана.
— Семьдесят три тысячи. Семьдесят три. — Сон как рукой сняло, как только узнаю, что денег не хватает даже на квартплату, не говоря о продуктах. — Прошло только две недели, я же просила умерить расходы.
— Две недели. — Сдув прядь со лба, подруга загибает пальчики. — Семьдесят три на два — тридцать шесть пятьсот. Сама подумай, мы имеем на двоих в неделю тридцать шесть тысяч. А на одну — восемнадцать двести пятьдесят. И ты еще спрашиваешь, куда делись деньги?! Их просто нет, — разводит пустые ладошки перед моим лицом. — Пф-ф-ф, и кончились.
— Вика. — Собираю одеяло гармошкой, впиваясь пальцами. Одеяло и постельное белье— единственное, что было новым в этой комнате. У меня нет возможности купить свой угол, нет возможности поменять старую мебель, пропитанную запахом гари, сигарет и одеколона «Красная Москва», или сменить пожелтевшие обои на низких стенах, но спать на чужом застиранном белье, мучаясь вопросом, что могло на нем происходить, никогда не буду. — Где деньги? — задаю прямой вопрос.
— Они…
— Где деньги, Вика!?
— Их нет, — виновато улыбается подруга.
— Только не говори, что приходил Стасик-разик и рассказал, как в очередной раз вляпался по самые уши. А ты поверила и отдала ему наши, — выделяю и повторяю с нажимом: — Наши деньги. Мои! Вик! Я рискую!
— Да-да, — отмахивается подруга, — а вдруг волчица не откликнется… И бла-бла-бла… Мне иногда кажется, что ты сумасшедшая. Сама-то в это веришь? Оборотень, — смеется она. — И не давала я денег Стасу! Внесла первый взнос на маммопластику. — Вскочив на ноги, Вика упирает кулаки в бедра и склоняется надо мной. — Не нужно меня отговаривать! Я уже и обследование прошла!
