Наше с женой умиление очень скоро сменилось неловкой скованностью. Да, это прекрасно, когда мужчина и женщина любят друг друга. Но ведь всему же есть предел? Толерантность-толерантностью, мужики, но о правилах элементарного приличия тоже не нужно забывать!..
Словно заключив коварный договор, хомяки с утра до вечера занимались любовью, всё чаще переходя к откровенно похабным и шумным сценам. Причём инициатором и вдохновителем этих вакханалий, как я заметил, была именно дама. Как только мы с женой появлялись в поле зрения, хамка бесцеремонно будила хомяка, и тот спросонья зевал, улыбаясь смущённо, пожимая плечами, мол» ну, что ж… надо, так надо…» и всё начиналось снова.
Вечером я перенёс клетку в дальнюю комнату, чтобы нам с женой хотя бы некоторое время не было слышно этого вертепа, но хомяки занялись своим паскудством значительно интенсивнее, стараясь, чтобы их было слышно и оттуда.
То, что у хомяков произошла эскалация сил, я понял, когда во дворе меня остановила соседка, одинокая женщина, чья квартира разделена стеной от наших хомяков, и высказала, что «вы с женой ни одни в доме!». Причём горечь на фоне улыбки, с которой она высказала данную претензию, покраснев и потупив взгляд, меня совершенно сбила с толку.
Одновременно с этим пошли хомячки…
Это было просто нашествие хомяков, и вы зря улыбаетесь. Я уже всерьёз опасался подагры в следствии плохого сна, и психическое моё состояние меня пугало не меньше, и я невольно ловил себя на мысли, что всерьёз обдумываю мрачную фантазию, что их можно просто долбить лопатой…
Хомяки размножались с такой скоростью, что я уже всерьёз начал подозревать, что они готовят массовый побег, пытаясь своим количеством лопнуть клетку.
Подонок в зоомагазине нисколько не удивился. Плотоядно оглядев клетку, туго набитую хомячками, он с порога заявил, что хомяков возьмёт бесплатно и только с клеткой.
Я хмуро промолчал, и, оставив клетку на столе, ушёл не прощаясь.
Такие вот дела…
С тех пор советов жены я не слушаю.
Почти.
****
…Из армии я рвался домой, как голый в баню.
Сердце замирало до самой станции, помню. Мужики поймут меня. Думаешь – сейчас из вагона даже выйти не успеешь. Все люди ещё в поезде будут останавливаться, брови задирать:
– Товарищи!.. Тов… Товарищи!!! Это он!!!… Смотрите!!.. Алик из армии вернулся!.. Товарищи!.. Вот он!..
И летним громом грянет оркестр за окном. И огромная толпа на перроне, толкаясь и тесня друг друга, скрипя шарами надувными и роняя цветы, как один весело ахнет. И на шее повиснут сразу несколько, тормоша и целуя, а шум и смех оглушит, и толпа понесёт тебя в самую гущу, а в радостных криках я утону окончательно…
Короче говоря, волнительные предчувствия.
Но, выйдя на перрон, я, ни кем не замеченный, как и все прошёл сквозь вокзал. Люди тащили сумки, кто-то кого-то встречал, то там то тут восклицали, целовались. А я сел в первое же такси, и назвал адрес.
Называть родной адрес было непривычно… Два с половиной года не произносил его… Аж в носу защипало…
А потом почему-то даже обрадовался. На фиг меня целовать и тормошить с дороги-то? Я и не свеж, и не брит. Почти неделю добирался. Мне в Домодедово пришлось спать прямо в аэропорту, граждане. Потом сутки ждал поезда. Потом двое суток в поезде… На мне скоро грибы начнут расти. Лучше незаметно прошмыгнуть домой. Помыться, переодеться, и как ни в чём не бывало выкатить во двор… В магазин сходить, например. За хлебом. Сейчас вот выйду во двор, будто давно уже приехал. И вот канаю таким вот кексом, типа…
