Клишин действительно показался сухим желчным типом. Гастролируя по всему Казахстану, страшный ревизор сеет ужас и смерть. Начальница открыла перед ним дверцу машины на переднем сиденье, но он мрачно отмахнулся и они втроём сели сзади. Боковым зрением я вижу, как горит её ухо, когда сзади слышится спокойная беседа. Замерев и вытянувшись как черенок лопаты, начальница не мигая смотрит в панель, готовая мгновенно отреагировать на вопрос, но её и не думают спрашивать и её это пугает. Мы проезжаем мимо завода, и те с интересом глазеют, а я коротко комментирую:
– Шевченковский завод пластмасс… Полистирол, полиэтилен… Химия!.. Около пяти тысяч работников, наверное…
Начальница повернулась ко мне, нахмурив брови, чтобы я заткнулся, но сзади заинтересовались, крутят головами:
– Да вы что?.. Пять тысяч… Это…
– Большой завод, – продолжаю таким голосом, чтобы видили – я горжусь нашим заводом, – Говорят в Союзе таких только два. У нас и на Украине…
Понимающе кивают.
– … И ближнее зарубежье, и Европа…, – поясняю машинально, когда мимо нас по переезду грохочет поезд с яркими надписями на вагонах, – Венгрия, Югославия… Вон – Япония даже…
Сзади так заинтересовались, что задают вопросы:
– А что тут?.. Сырьё или продукция?..
На свою беду я-простая душа, делаю паузу, уверенный, что вопрос адресован начальнице, и её спрашивают, чуть похлопав по плечу:
– Вы не знаете?
Та пожимает плечами, виновато улыбаясь.
Я бегу на помощь, демонстрируя спокойствие:
– И продукция и сырьё. Ширпотреб в основном. Вёдра, каркасы, листовой пластик… Ну, там… Пенопласт… Целлофан… И в гранулах и в изделиях…
– Пенопласт?.., – девушка включилась.
– Да. Пенопласт. На пол-Союза поставляем… Полисульфон даже выпускают…
– Полисульфон?, – мрачный толстяк оживился, – Не может быть!.. Вот откуда значит…
– Угу… Там даже отдельный цех есть. По производству искусственных капилляров, клапанов сердечных…
– Как это?, – начальница тоже заинтересовалась, – Сердечных?
– Ну-да… На весь мир мы знамениты… Полисульфон – редкий синтетик, который не отторгается живым организмом… Дорогущий, говорят… А вот мы подъезжаем к знаменитому БН-350. Реактор, опресняющий морскую воду для города… Тут у нас в природе нет пресной воды, – усмехаюсь, чтобы успокоить девушку, округлившую ротик, – Весь город живёт полностью на искусственной воде…
И так мы едем целый час. И я провожу экскурс по городу до самого офиса, а притихшая аудитория благодарно помалкивает, не переставая удивляться, слушая про все наши достопримечательности.
Выходя из машины все трое улыбаются мне и благодарят, стоя спиной к начальнице.
И тут я впервые вижу этот её взгляд…
Не зная, что происходит, подчёркнуто солидно спрашиваю:
– Елена Владимировна, я могу на часик отлучиться? Обед уж…
Та молча кивает, семеня за «комиссией». На крыльце повернулась, говорит строго:
– Я вам позвоню, если что. Но через час будьте здесь!..
…Я не успел подняться домой, когда мой телефон пропел «Рамштайном».
– Алик… (Елена шепчет в трубку дрожащим голосом) Срочно приезжай… Они меня уволить хотят, наверное… Я точно знаю – хотят уволить… Срочно приезжай, пожалуйста… Представляешь, суки – сразу же за нормативку спрашивают… А этот козёл по складам сразу шарит… Срочно, Алик!..
…Все эти дни весь офис судорожно подбивал отчёты, подшивал, подписывал и переделывал, и молился только за то, чтобы из сотни направлений в проверке как-нибудь ни сразу вспомнили о какой-то «нормативке» и о каких-то «складах по станции».
