– Пожалела бедного дяденьку, девочка? Добрая ты, душевная. На, таких, как ты, все и выезжают. Но тут уж ничего не изменишь. Хорошо с тобой, приходи почаще. Расскажи мне о себе, а потом, может, и я тебе что-нибудь расскажу. Ты в школе учишься?
– Нет, в педучилище, через год я стану учительницей начальных классов. А потом, может быть, поступлю в институт, если ума хватит.
– На это много ума не надо, просто позанимайся на совесть и сдай вступительные экзамены, а дальше пойдёт как по маслу, так что дерзай, а я буду за тебя болеть. – Вроде ничего особенного он не сказал, но она летела домой, перебирая в памяти каждое слово, сказанное им, как бесценное. Она гордилась тем, что взрослый парень, побывавший на фронте, такой необычный, разговаривает с ней на равных. А ещё, это был парень, при одном взгляде на которого, у неё замирало сердце.
Чаще приходить она не могла, хотя готова была и вовсе не уходить из госпиталя, чтобы быть с ним всегда рядом. Он рассказал, что до войны был музыкантом, окончил консерваторию. Играл в оркестре на скрипке, но потом с горечью добавил:
– Да что об этом говорить, всё это теперь в прошлом. Вся моя жизнь осталась в прошлом. А в настоящем – одна ты у меня, добрая девочка. Нюрочка, раз мы с тобой друзья, называй меня тоже на «ты». Так будет теплее, да и я ещё не пожилой, мне в апреле исполнилось 26 лет.
Кирилл рассказывал Нюрке о великих композиторах, о скрипичных мастерах Амати и Гварнери. Это было открытием для неё. Она и сама много читала, но, в основном, романы о приключениях и красивой любви. Никогда раньше не интересовалась она классической музыкой, она о ней просто никогда и не слышала, а если слышала, то пропускала мимо ушей. Не доросла она ещё до таких высоких сфер. Все окружающие её люди пели народные песни, частушки или песни из кинофильмов. Единственными источниками информации для Нюрки были: чёрная тарелка радио на стене, которая хрипло вещала непонятно что, и газета на политинформации в комсомольской ячейке.
Но однажды ей пришлось испытать настоящее потрясение.
В их город приехал на гастроли камерный оркестр из Москвы. Музыканты согласились выступить с небольшой программой в госпитале – для выздоравливающих пациентов. Это был выходной день, поэтому Нюрка сама привела Кирилла в коридор, где были расставлены стулья, и посадила рядом с собой, держа его за руку. Кирилл очень волновался и с нетерпением ждал начала концерта. Он хмурил свои красивые брови, и прислушивался к знакомым звукам, предшествующим началу концерта.
Когда оркестр заиграл, у Кирилла выступили слёзы, и он сильно сжал Нюркину руку. В конце программы он прошептал ей:
– Нюрочка, скажи им, что я музыкант, пусть они дадут мне подержать скрипку.
Она тут же подошла к дирижёру и передала ему просьбу слепого друга.
Когда Нюрка подвела к дирижёру Кирилла, у того от волнения дрожали руки. Они коротко переговорили, и дирижёр вложил в руки Кирилла скрипку и смычок, попросив зрителей не расходиться.
И тут произошло чудо. Скрипка в руках Кирилла словно ожила. Она плакала и смеялась. Он играл с таким упоением, что зрители замерли в восхищении. Когда скрипка умолкла, наступила тишина, а потом все дружно захлопали, особенно сами музыканты. А дирижёр сказал Кириллу:
– У Вас большое будущее и зрение здесь ни при чём. Желаю Вам творческих успехов.
Нюрка была потрясена. Она впервые в жизни услышала настоящую музыку, да ещё «вживую». Дома не было ни патефона, ни радиоприёмника, а о телевизоре в народе тогда и не слышали. А то, как играл Кирилл, она не могла даже представить. Что-то в душе её плакало и смеялось вместе с его скрипкой. Ещё в школе она прочитала рассказ Короленко «Слепой музыкант», и плакала над ним. Но это в книжке, а не в жизни. А теперь и у неё есть настоящий слепой музыкант, и она готова была посвятить ему всю свою жизнь.
