– Вот, носи на здоровье, мне это уже ни к чему. Повесите во дворе проветриться, щёткой пройдётесь, подправите по фигуре, и будешь выглядеть лучше некуда. Жизнь твоя, внученька, делает крутой поворот. Смотри не подкачай, работай на совесть, тебя в деревне насквозь просветят – и дома и на работе ты у всех на виду. На танцульки ходить не спеши – людская молва хуже коросты, пристанет – не отдерёшь. И шуры-муры заводить погоди, присмотрись к людям хорошенько, потом всё сама поймёшь. О себе и своей семье много не рассказывай, в душу-то к себе шибко не пускай – что-то не так поймут, а то и умышленно переврут, и пойдут по селу сплетни. Будь со всеми ровной и уважительной – ты ведь теперь представитель интеллигенции на селе. Ну, а уж если зауважают тебя, то уж всей душой. Ну, давай, иди, с Богом! Нас с дедом не забывай. – Она расцеловала Нюрку в обе щёки. А у Нюрки от радости не хватало слов, чтобы поблагодарить свою бабушку – палочку выручалочку. Дедушка, слушая наставления внучке, только согласно кивал – жена для него была непререкаемым авторитетом.
Нюра летела домой, как на крыльях – проблема с одеждой почти решена. В ближайший выходной они с мамой сходили на рынок и купили подходящие туфельки, правда не новые, но вполне приличные и как раз по ноге. Купили они и резиновые сапоги – осенью в деревне без них и шагу не ступишь. Теперь причёска. Нюра пришла в парикмахерскую, и тихонько обратилась к женщине – мастеру:
– Я буду работать в школе, какую мне лучше сделать причёску?
Посмотрев на Нюрино юное лицо, она сказала:
– Ну, завивку тебе делать рано, укладку тоже. Может, пострижём тебе волосы покороче? Вот так – до плеч? Можно их потом заколками поддерживать.
Нюрка в этом совсем не разбиралась, она привыкла к своим косичкам, поэтому сразу согласилась. Парикмахерша кивнула головой, взяла ножницы и быстро отхватила обе косички. У Нюрки почему-то сразу навернулись слёзы. У неё было такое чувство, как будто ей отсекли детство и юность, вытолкнув её во взрослую жизнь.
Когда на следующий день Нюра надела свой новый наряд, причесала волосы на новый лад, мама, увидев её, была поражена. Она охала, ахала, всплёскивала руками, и вообще всеми возможными способами выражала своё восхищение и изумление. А потом, неожиданно, заплакала:
– Нюрочка, какая же ты стала взрослая, и когда ты успела вырасти? А мне уж теперь пора стать старушкой и нянчить внуков.
– Что ты, мамочка, ты у меня такая красивая и совсем молодая, и до внуков тебе ещё далеко. А ты возвращайся на свою прежнюю работу, война ведь кончилась, госпиталь скоро всё равно закроют.
– И то, правда, доченька, хватит слёз. Ты уедешь, с кем я буду Кольку оставлять в ночную смену? Да и давно пора вспомнить, что мне только 36 лет.
На другой же день она подала заявление на расчёт, начальник госпиталя не стал удерживать Надежду, и она нашла себе место машинистки в редакции районной газеты. Одновременно она поступила на бесплатные курсы стенографии. Для Надежды тоже началась новая жизнь, и она просто расцвела, снова почувствовав себя молодой.
Договорившись с редакционным шофёром, Фёдором Ивановичем Ковалёвым, высоким осанистым мужчиной, она отправила Нюру в Верховку 14 августа. Солнце посылало на землю потоки ласкающего тепла. Синее небо безоблачным куполом прикрывало тёплую землю.
Дорога до Верховки – 5 километров грунтовки. Хорошо, что не было дождя и редакционный газик, в народе именуемый как «козлик», резво скакал по промоинам и выбоинам, поднимая завесы дорожной пыли.
