И только не в меру горячий, из-за чего ему не раз делал замечания подпольный комитет, чубатый парень Василий Иринин поверил Варе на слово.
– Кто он, этот гад? – вырвалось у него, и по скулам его гневно заходили желваки. – Кто губит наших дорогих товарищей?
– Харченко, – еле слышно прошептала Варя.
– Харченко? – переспросил Василий. – Не может быть! – Но глянул в сухие, упрямые глаза Вари и решительно поднялся на ноги, статный, сильный, грозный, с черным шелковым чубом из-под смушковой кубанки, красавец парень.
Он вспомнил теперь сообщение своего человека, который находился в банде белых по его поручению. Человек этот уведомил, что слышал, как один из офицеров белогвардейской контрразведки, некий поручик Боровский, разговаривая с кем-то перед отъездом в Ростов, назвал фамилию Харченко, а потом добавил: «Если возникнет необходимость, идите сами. Пароль: “В доме кто-нибудь болен?” Ответ: “Уже выздоровел”».
«Так вот о ком шла речь! – мысленно рассуждал Иринин. – Если не будет Боровского, то Харченко может довериться только людям с паролем… Выходит, он может не знать в лицо тех, кто придет к нему… Но тот ли это Харченко? Фамилия уж очень распространенная…»
– Ну что ж, проверим! – сказал сурово. – Адрес знаешь? Хорошо… Жди меня в эту ночь – поедешь с нами. Мы его прощупаем…
– Но он же знает меня в лицо…
– Не бойся! Мы тебя снарядим казачком с папахой до глаз.
Василий взял «на дело» двоих из своей «пятерки» – Петра Карпенко и неразговорчивого Федора Громова. Петро был за кучера где-то раздобытого на ночь шикарного пароконного фаэтона. Василий и Федор обрядились в офицерскую форму. Варя в великоватой для нее солдатской шинели и мохнатой папахе пристроилась с карабином, зажатым между колен, рядом с широченным в плечах Петром.
– Держи винтовку ближе ко мне, чтобы была на подхвате, – наставлял ее Петр. – В случае чего, я стреляю…
Ночь светилась мягким лунным светом.
– Вот и хорошо! – решил Василий Иринин. – Этот гад обязательно будет разглядывать нас во все щели. А никого из нас он в лицо не знает. Наша группа – новая, провокаторам еще не ведома!
– Группа-то новая, – обронил с передка Петро, – но с дисциплиной слабо. Шутка ли – без приказа ехать!
– Ничего, – подбодрил Василий. – А вдруг тот гад не один, а другой гад его упредит? Это сколько же наших людей еще погибнет!
Жил Харченко скромно, на околице, где пыльная улица Долгая выходила в степь, к горизонту. Неслышно катились колеса по пушистой темной пыли. Фаэтон остановился в густой тени затихших на ночь деревьев. Василий и Федор упруго и легко соскочили на землю. Открыли калитку и направились к хате, белевшей сквозь густоту старых, толстокорых черешен. Постучали в небольшое оконце в белой стене, разрисованной розами. Заскрипела форточка, и из хаты послышался сонный женский голос:
– Кого это носит в такое позднее время?
– Свои! Открывай! – вполголоса ответил Иринин. – Хозяин дома?
– Где ж ему быть? – женщина, кажется, даже зевнула. – Сейчас я его, сонную тетерю, подниму. Подождите минутку…
И в самом деле, не прошло двух-трех минут, как на пороге встал сам хозяин. Внимательно вглядывался в прибывших и неторопливо заправлял за ремешок черных штанов косоворотку.
– Чем могу служить, господа?
– Почему так долго не открывали? В доме кто-нибудь болен? – вражеским паролем ответил Иринин.
– Больных нет, уже выздоровели. «Вот и признался, гад!..»
