– А ты заходи как-нибудь к нам, чтобы на холоде-то не болтаться, – оскалился один из собратьев. – Посидим, покумекаем… а что?
– А то столько здесь живешь, и всё соседей сторонишься… – ответил другой парень, поправив соломенную шляпку.
«Не знаю, что думать о себе, – Велибор почувствовал, как его повело в сторону, и приник спиной к стволу рябины, – но я чувствую неприязнь, потому что они другие… – лицо Велибора сделалось жалостливым и жестким, – они невежественны и жестоки, но я не боюсь их. Наверное, я утратил страх и совесть!»
– Спасибо, – выдохнул Велибор, отойдя от рябины, – но я, пожалуй, не приду… Нам с вами не о чем разговаривать, давайте не будем в угоду ненужным забавам расходовать многоценное время!
Велибор медленно развернулся и направился к дому Берта.
– Ишь, как говорит! А он свое время, можно подумать, всегда правильно расходует! – негодовал Генти.
– Никакой пользы от него! – крикнул кто-то из собратьев.
– Вот отец-то у них нормальный мужик, если бы не он, то… – начал было говорить третий, с головным убором.
Велибор остановился и с такой силой сжал кулаки, что почувствовал, как хрустнули фаланги пальцев. Глаза его наполнились гневом и отчаянием.
– Это не мой отец! – крикнул он с надрывом. – Не мой! Ясно вам?!
Он услышал, что собратья заспорили и Генти крикнул что-то на албанском, а затем краем глаза увидел, что парень в соломенной шляпке сдерживает готового броситься Генти, приговаривая ему что-то, но резкий шум в ушах, возникший от переполнявшей его ярости, помешал разобрать слова.
– Непросвещенным в мире тесно, – процедил Велибор сквозь зубы и продолжил свой путь. – Вот дьявол! Неужели все они в курсе того, что я собираюсь написать? Так я теперь обязан!
* * *
Прежде чем постучать в дверь, Велибор постоял немного на пороге, пытаясь укротить пыл, чтобы, представ перед братом, сразу же поведать о своих приключениях, избежав упоминаний о встрече с Генти и его собратьями.
Придя в себя, он осторожно постучал в дверь. Через несколько секунд она отворилась, и показался силуэт Берта. На нем была черная пижама, растрепавшиеся волосы его упорно лезли в глаза.
– Велибор?! – Берт удивился, широко открыв и без того выпуклые глаза, и быстро заморгал.
Велибор рассматривал носки своей обуви.
– Я, видимо, хожу во сне…
– Что? Да входи же ты!
Распахнул дверь и отошел, пропуская брата. Тот вытер обувь и бесшумно вошел внутрь. Берт же расположился в кресле, в его карих глазах читалась усталость.
Альберта расстраивало поведение брата, который, по его мнению, всё время пребывал в состоянии ненужного поиска. Он считал, что стоит стремиться к успеху, и давно лелеял мечту уехать в Дортмунд, к родственникам по отцовской линии, чтобы получить там второе высшее в местном техническом Университете на факультете экономики и социологии. В качестве запасного варианта он рассматривал Подгорицу или Белград – одним словом, большой город, предоставляющий больше возможностей, и где нет такой сплоченности, что каждый знает друг друга в лицо. Временами Альберт чувствовал себя зажатым, ему казалось, что эти величественные черные горы душат его, замыкая свободу.
– Как так – ходишь во сне? – Берт подпер рукой подбородок и приготовился слушать.
– Я не знаю, Берт, вчера я очнулся на лавочке в парке «Тринадцатое июля», встретил там одного старика, и тот сказал мне, что несколько раз видел меня спящим в различных местах города под утро.
