«Я часто встречал такие лица, – громко зазвучало в уме Велибора, и он склонил голову набок, присматриваясь к Милану, – на которых виден след угасающей надежды… и глаза эти горели огнем предвкушения встречи со своей мечтой, которая никогда не сбудется! И люди эти судили о работах гениев, давали оценку великим, и между всех произнесенных ими строк читалось одно большое желание продемонстрировать свой исполинский потенциал. И я слушал их и молчал, – на лице Велибора вспыхнула улыбка, вскоре потухшая, – молчал и улыбался, улыбался и кивал в знак признания их „уникального“ мнения, и старался уйти».
– Хорошо, Милан, принеси, я посмотрю, но я не профессионал, я никогда им не был… я не писал стихотворений.
Милан выглядел растерянным.
– Ты правда их посмотришь, Велибор? Я принесу тебе тетрадь! Она сейчас в сундуке, где Йована хра… – Милан осекся, заметив что-то вдалеке, – хранит свои… платья.
По бульвару промчался маленький двухместный кабриолет цвета слоновой кости. Он оставил после себя легкое серое облачко пыли и несколько нот затихающей ритмичной песни Элвиса Пресли.
Велибор повернулся посмотреть вслед отдаляющемуся автомобилю, сердце его защемило от необъяснимой тоски, он обхватил себя руками и горько усмехнулся. Милан стоял с открытым ртом, покачивая головой в знак одобрения.
– Вот это да! – произнес он. – Йована сейчас же бросилась бы в погоню за этим авто попросить, чтобы ее прокатили!
«Вот оно, счастье… – задумался Велибор, – ржавеющее, ломающееся, недолговечное, но очень завидное для многих стремящихся к антуражу».
– Симпатичное авто, – сказал он вслух, – многим такие нравятся. – В Пржно много кабриолетов.
– А тебе разве не нравятся? – смутился Милан.
– А почему они должны мне нравиться?
Милан молчал, в глазах его читался страх от появившейся в сознании мысли о возможном заблуждении.
– Я просто думал, что писатели любят шик и… всякие красивые вещи.
Велибор дернул за свой шарф и закашлялся, случайно сдавив шею.
– Милан, – заговорил он, прерываясь от кашля и смеха, – какого писателя ты сейчас имеешь в виду?
– Я не знаю, ну… который написал, – Милан замялся, – например, «Двойник Дориана Грея».
Велибор продолжал кашлять и смеяться.
– «Портрет Дориана Грея», – поправил он, – о да, Оскар Уайльд был эстетом, думаю, он любил красивые вещи!
– Да, точно, это Оскар Уайльд, я читал его книгу.
– Но для писателя главное – отнюдь не пристрастие к вещам, – Велибор поправил шарф и подавил в себе смех, – поэтому не нужно подозревать меня в желании расточительства, к тому же расточать мне совершенно нечего…
Велибор размотал шарф и небрежно накинул его на плечо, подобно гиматиону.
– А я смотрел фильмы про писателей, – задумчиво сказал Милан, – я много фильмов смотрел про писателей!
– И теперь ты, наверное, думаешь, что писатели бывают трех типов, – предположил Велибор, почесав подбородок. – Первый – мизантроп, этакий затворник, притаившийся за столпами книг, чтобы взгляд простого любопытного не коснулся его лика гения. Второй – городской повеса, обладающий врожденной грамотностью и желанием поразвлечься, составляя красивые фразы, балагур с широкой, как небо, душой, к которому тянутся все страждущие просвещения и веселья. И третий, которого, как мне кажется, ты считаешь наиболее симпатичным, – манерный интеллигент, эстет, возможно, даже сноб, стремящийся не только к культуре, но еще к роскоши и признанию!
