И отключился. Конев забрал свой мобилет и снова устроился в кресле.
– Вы всё поняли, господа? То есть то, что произошло? Причины необходимо выяснить. Листьев, берёшь первую группу и половину второй, отправляешься к Сорочинскому, арестовываешь его и Ветрова по причине превышения служебных полномочий в адрес дворян и доставляешь сюда. Будет сопротивление – не стесняйтесь, не доводя до смертоубийства. Нелюдов, твоя задача найти на трассе тех двоих полицейских и также привезти на допрос. По дороге загляните к купцу… как его? Да к Скородумову, просто поинтересуйтесь, как медальон попал в руки полиции, если он вообще ему принадлежит. Видов, качество перезаписи проверил? Тогда всё, выполняйте!
– Баронесса, барон, – обратился Конев к Гамаюновым, когда его подчинённые вышли, – надеюсь, вам не стоит напоминать о полном молчании по поводу происшедшего даже в собственной усадьбе? Договорились. Теперь так. Граф Скопин не стал объяснять причину, почему он затребовал всех четверых фигурантов странных событий к себе, потому и последствия не стану просчитывать. Но обещаю, после допросов Сорочинского что можно, поведаю. Пока для меня загадка такое трепетное внимание к вашим особам, точней, к молодому барону – раньше-то полицейские обычно себя вели по отношению к вам, как и ко всем другим. Ладно, как ваше самочувствие после неожиданной находки наследника?
– Благодарю, Иннокентий Ильич, намного спокойней стало, хоть как, но теперь часть забот можно со своих плеч и скидывать помаленьку, по мере вхождения Глеба в дела семьи и рода.
– Да, понимаю. А как ваши сёстры, не оставили попыток ещё что-то у вас оттяпать? Вы, Глеб, внимательней смотрите на этих родственниц Натальи Ивановны. По-моему, слишком уж она к ним добра именно из-за родственных отношений.
– Да куда ж деваться от этих самых отношений-то? – вздохнула баронесса. – Действительно ведь сёстры.
– Это вы так привыкли считать, простите уж за прямоту, – положил ладонь на руку Натальи Ивановна Конев. – А вот как ведут себя они… Как и положено ведут: сначала нынешний род, потом уж бывшая семья. Впрочем, не корректно мне об этом говорить. Просто обратите внимание на поведение своего брата. Барон Финистов не столь доверчив и благодушен, и, насколько я знаю, вовсе порвал с этой роднёй.
– Ладно, Иннокентий Ильич, – поднялась баронесса, – не будем вас отвлекать от ваших забот, вот-вот нелёгкий разговор вам предстоит. Вы уж заезжайте, не забывайте нас.
– Теперь-то уж точно не забуду, – усмехнулся жандарм, провожая Гамаюновых до дверей кабинета. – Хотя и без того знаете, что, хоть редко, но бываю у вас с удовольствием. Всего хорошего!
В машину Глеб сел, глубоко задумавшись. Нет, кстати, не о событиях, связанных с полицейскими – с этим пускай теперь жандармы разбираются. И не о своей завтрашней разборке – то дело одномоментное, не предполагающее, по крайней мере официально, последствий типа мести. А вот что с нынешней роднёй-то? То сама бабушка намекает, на нечто, связанное с днём рождения Ларисы, то Конев насчёт неких сестёр проходится, то вообще главный жандарм губернии заинтересовался Коростелёвым – мужем старшей сестры баронессы Варвары.
– А ведь мы договаривались, Наталья Ивановна, что вы познакомите меня с проблемами рода в первую очередь, – не выдержал наконец. – Чего это о них приходится выслушивать намёки от посторонних-то?
