Не то чтобы она ревновала, но все это казалось каким-то ненастоящим, опереточным, словно Роман не жил, а участвовал в очередном проекте. И если принять это как исходное, то происходящее – всего лишь пародия, кавер-версия настоящей жизни, где люди рыдают по ночам, посылают друг другу сумасшедшие смс-ки вроде «Будь ты проклят, пидорас!» и «Верни мне через Стаса мою зеленую кожаную куртку, я больше порог этой квартиры не переступлю».
Позже, через несколько лет после Евромайдана, Марьяна познакомится с вордовским файлом нового романа Виктора Пелевина «iPHuck10», в котором этот родоначальник «новой искренности» элегантно подъе…т писателя Акунина, сделав своим героем некоего Порфирия Петровича – «полицейско-литературного робота», который расследует преступления и пишет отчеты о них в форме популярных детективов. Как известно, Акунин и сам не прочь поэксплуатировать жанр сомнительный из-за бесконечных компиляций, а тут еще Пелевин с его пересмешками. Получилась такая пародия на пародию. Как Ромина любовь к транссексуалу в черных очках. Ну и, конечно, этот самый iPHuck10 – самый дорогой любовный гаджет конца ХХІ века, разрешенный тренажер для виртуальных занятий сексом. Транссексуал бы от такого не отказалась. Не потому что любит секс, просто престижно.
…Да, Марьяна пошла на Майдан с температурой, но никакого подвига в этом не было, хотя и звучало пафосно – жила она прямо на площади Независимости, над старым отелем, где всегда крутились чиновники, командировочные и подозрительные чеченцы.
Просто у нее была температура, она горела и боялась смерти. Никто не знал, что время от времени на нее накатывала волна липкого ужаса, и она боялась, что однажды с ней что-то случится и Тима будет никому не нужен, особенно этому транссексуалу с прозрачными глазами.
В такие дни Марьяна не очень ладила с жизнью, только делала вид, что ладит. И все пыталась представить, каковы они, последние минуты ухода человека, когда очень рано, но все равно неизбежно.
Вырвавшаяся десять лет назад из родительского дома, она так и не смогла до конца принять новую жизнь. Когда ее спрашивали, чем она занимается, говорила о журналистике нехотя, словно сидела на чемоданах и собиралась в дорогу, известную ей одной.
Однажды на очередном пресс-пати Марьяна встретила Кумира. Он узнал ее мгновенно, очень удивился теперешнему ее положению и нерешительно спросил, что она делает сегодня вечером. Марьяна не стала усложнять его жизнь согласием. Она знала о комфортном браке с дочерью не то министра, не то зама, о карьере, идущей в гору, и отлично понимала, что во всем этом ей места нет. А он не тянул на героя короткого приключения: быстрый секс с рано облысевшим, стремительно полнеющим завсегдатаем рок-н-ролльной тусовки ей был ни к чему.
Но в последнее время ее не отпускало чувство надвигающейся беды, сосущее предчувствие, и в такие дни она искала опору, сравнивая свое состояние с вечными снами, где она падала с верхнего этажа многоэтажки в маргинальном районе, в плотной метели, больше всего на свете желая, чтобы невидимые руки подхватили ее в снежном водовороте, удержали и спасли… Но никакого спасения в этих снах не было. Только метель и чувство неотвратимости, которое растянулось на целую жизнь.
Бывший муж предлагал ей своего психотерапевта. (О боги! Оказывается, они с транссексуалом ходят к психотерапевту!) Марьяна отказалась. Сама мысль, что ей придется рассказывать чужому человеку о своих взаимоотношениях с матерью или ее бойфрендами, о своих липких снах, угрюмом просмотре порно или слезах о прекрасной осени в девятом классе, была ей невыносима. Рассказывать кому-то о том, что ты прячешь даже от себя…
