Они сели на пол у линии штрафного броска. Аяко достала из кармана смятую фотографию: высокий парень в форме токийского «Кайдзю» обнимал её, смеясь.
– Кай верил, что поражение – как тайфун. Сначала кажется, что оно уничтожит всё, но после воздух становится чище, а земля – крепче.
Хару взял снимок:
– Как пережить этот «тайфун»?
– Признать, что боишься, – она коснулась его руки. – Страх – не слабость. Слабость – притворяться, что его нет.
Внезапно свет погас. Только молнии за окном выхватывали их силуэты в темноте. Гром грохнул так, что задрожали стёкла. Аяко не отдернула руку:
– В Токио во время тайфунов мы с Каем включали фонарики и рассказывали страшные истории.
– Какая твоя любимая? – спросил Хару, чувствуя, как тревога отступает.
– О сёрфере, который победил волну высотой с небоскрёб, – её пальцы сжали его ладонь. – Он понял, что нельзя бороться с океаном. Нужно стать его частью.
Они прождали в темноте час. Когда свет вернулся, Хару поднялся и подошёл к линии трёхочковых. Закрыл глаза, вдохнул запах дождя и пыли. Представил волну – не враждебную, а несущую. Мяч вылетел из его рук, описав идеальную дугу, и опустился в сетку без единого касания обода.
– Вот он, твой ритм, – прошептала Аяко.
По дороге домой ливень хлестал по спине, но Хару шёл, не сгибаясь. У поворота его ждал Такуми с двумя подручными.
– Уютно устроился с нашей должницей? – тот пнул мокрую банку из-под колы.
– Отстань, – буркнул Хару, пытаясь обойти.
– Или что? – Такуми толкнул его в грудь. – Защитит хромая принцесса?
Из-за угла метнулась тень. Аяко, без зонта, мокрая насквозь, встала между ними:
– Тронешь его – сломаю ногу. Не для вида.
Такуми засмеялся, но в его глазах мелькнул страх. Он плюнул:
– До завтра, Фудзивара. Деньги или последствия.
Когда они ушли, Аяко обернулась к Хару:
– Зачем шёл этой дорогой?
– Чтобы встретить тебя, – он снял куртку, накинул ей на плечи.
Она не стала отказываться. У канала, где вода вышла из берегов, она вдруг сказала:
– Кай ошибался. После тайфуна земля не крепче. Она голая. Но на ней можно построить что-то новое.
Дома Хару нашёл на подоконнике бумажного журавлика. Внутри записка: «Волны не вечны. Только сёрферы». Он положил журавлика в коробку с медалями отца – первая вещь, не связанная с баскетболом, которую он сберёг.
Ночью тайфун выбил стекло в его окне. Хару не стал заколачивать щит. Сел на пол, подставив лицо ледяным брызгам, и слушал, как город воет на тысячи голосов. Впервые за долгие месяцы внутри было тихо.
Утром школа походила на зону бедствия – поваленные деревья, лужи на полу, запах мокрой штукатурки. В спортзале тренер Ямада раздавал задания:
– Хару, Аяко – расчистить двор от веток.
Такуми фыркнул:
– Романтичная уборка.
Они работали молча. Аяко таскала толстые сучья, не щадя больную ногу. Когда Хару попытался взять тяжёлую ветку, она отстранила его:
– Не надо героя.
– Почему?
– Потому что сегодня ты не сёрфер, – она вытерла грязь со лба. – Ты – земля. И тебе надо восстановиться.
После уроков Кэнто вручил Хару конверт:
– Анонимка. Для тебя.
Внутри лежала фотография: Аяко в токийской форме, стоящая рядом с Такуми на каком-то тёмном складе. На обороте: «Она не жертва. Она должник».
Хару нашёл Аяко на крыше. Она смотрела, как рабочие убирают поваленное дерево.
– Значит, ты знаешь Такуми не из школы? – он протянул фото.
Она не удивилась:
– Его брат владел клубом, где играл Кай. Мы брали деньги на лечение после аварии.
