– Нет, не залежался. Просто хочу сделать подарок к празднику. До тебя, Любовь Павловна, дойдёт очередь – можешь попробовать, – выкрутился Шапкин.
– В Енисейске, летом, печенье было дороже. И какая «радость», торговать себе в убыток? – удивлялась Любовь Павловна.
Иван промолчал. «Что взять с бабы, пускай себе «брешет»». – подумал он, и ещё быстрее стал рассчитывать, стоявших в очереди.
Подошёл черёд Любови Павловны.
– Дай-ка мне, связку баранок, и я, ещё, попробую печенье, – доставая деньги, сказала она.
Иван Фёдорович подал баранки и часть отломанной печенюшки.
– Ну, как? – спросил Шапкин у жующей Любови Павловны.
– Буду брать. Печенье не чёрствое, – ответила она, проглатывая остатки печенья.
– Ну, вот и ладно. – успокоился Иван.
Он обслужил ещё нескольких покупателей, пока не кончилась очередь, и сел на табурет.
Из избы зашёл Степан.
– Тятя, иди, кушай, – обратился он к отцу. – А я побуду здесь.
– Ты, уже поел? – спросил Иван у сына.
– Да, – ответил Шапкин-младший, и сел рядом с отцом.
– Чем мать занимается? – опять задал вопрос Шапкин-старший.
– Пила чай, разговаривала с Совиными, – удобнее располагаясь на стуле, произнёс Степан.
– Если она поела, я её отправлю сюда, – заверил сына отец, и вышел на улицу курить.
Покурив, он, проходя через Лавку, повторил Степану:
– Сейчас я её отправлю, – и скрылся в дверном проёме.
– Зайдя в гостиную, он учуял приятный запах ухи. На столе стояла супница, видимо с ухой, стопка тарелок, сковорода с рыбой и лежали столовые приборы. С краю стоял самовар. На самом верху самовара, находился заварной чайничек, накрытый толстой тряпкой, что бы тепло сохранялось как можно дольше. Обед, уже заканчивался, и присутствующие пили чай.
– Здравствуйте, кого не видел! – Шапкин посмотрел на Совиных, и пододвинулся к столу.
– Здравствуйте, Иван Фёдорович! – ответила Совина, и отпила чай из блюдца.
– Здравствуй, Фёдорыч! – поздоровался Митрофан Петрович, и поинтересовался: – Что, народу сегодня много, суббота, конец недели?
– Больше, чем в начале недели. Тем более, на носу праздники, берут много и впрок, – ответил Иван, и стал ждать, когда жена нальёт ему из супницы уху.
– Да, скоро Рождество, – сожалея, что быстро летит время, произнёс Совин.
– Даша, а где ты раздобыла рыбу? Небось, Петрович дал? – спросил Иван Фёдорович жену, ставящую перед ним тарелку с ухой.
– Митрофан Петрович угостил. Рыба была засолена, но я вымочила её в воде и сварила. – ответила ему Дарья Степановна, и села допивать свой чай.
– Попьёшь чай, сходи в Лавку, а то Стёпка там один, – попросил Иван.
– Хорошо, – отозвалась Шапкина.
– Митрофан Петрович, ты завтра поедешь со мной в Енисейск? – спросил Иван Фёдорович у Совина, хлебая уху.
– Конечно, какой может об этом идти разговор. Распоряжайся мной, как тебе удобно, – оживился Петрович.
– Тогда, завтра утром и поедем, – произнёс Шапкин, наливая чай.
Митрофану Петровичу было не ловко, из-за того, что он жил у Шапкина. Он чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому старался выполнять любую работу, делать всё, о чём его попросят. Совин с радостью брался за всё, лишь бы не расстраивать Ивана. Вот и на этот раз, он был рад тому, что поедет в город. Он нужен, значит он «вылезет из шкуры», чтобы быть полезным.
– Вдвоём поедем? – спросил Петрович.
– Нет, с нами Стёпка будет, может ещё кто поедет? Вечером спрошу у мужиков, – ответил Иван Фёдорович.
