– Что с ним? – в панике заголосил Всеволод. – Начинается? Он превращается?
Митрофан жестом приказал успокоиться и не делать глупостей. Но все были на взводе, кое-как сдерживались, чтобы не начать пальбу.
– Табак… – сквозь кашель проговорил Игнат, – не переношу… запах.
Послышались облегченные вздохи. Ножи и ружья вернулись на свои места. Григорий смачно затянулся и передал трубку Всеволоду.
– Так вот, что я хотел вам рассказать, – слегка успокоившись, продолжил он. – Когда-то мы были друзьями с твоим отцом, Малец. С Семеном…
– С отцом? – недоуменно переспросил я. Должно быть, в этот момент выглядел как дурачок.
– Да, с твоим отцом. Мы дружили до самой его смерти, чтоб ты знал. И не было для меня человека ближе. Ты тогда еще под стол пешком ходил.
– Он утонул на болоте, – я проявил осведомленность.
– Правильно. Он утонул на болоте…
– Оно разлилось в тот год шире обычного. Он охотился…
– Все верно, – соглашался с каждым словом Григорий, – только я был с ним в тот день…
– Как, черт подери? Не может быть, – в голос возмутились охотники.
– Заткнитесь вы, – рявкнул Григорий, – да, я был с ним.
Я почувствовал влагу на щеках, ощутил, как дрожит нижняя губа, но не подал виду. Лишь стряхнул слезы рукавом, изобразив, что в глаза попал дым из трубки.
– Он угодил в топь и конкретно застрял. Его засасывало. Сначала по колено, потом по бедра… по пояс…
Никто более не перебивал рассказчика.
– Он кричал мне, звал на помощь. А я стоял и смотрел, как он медленно погружается в вонючую жижу. Я не знал, как ему помочь; лишь выкрикивал его имя и умолял выбраться. Но в болото идти не смел, боялся, что и меня засосет. Так бы и случилось, я уверен в этом. И только когда на поверхности осталась одна голова, с меня спало оцепенение. Я бросился за помощью, но в спину мне донесся гортанный захлебывающийся голос твоего отца, Малец. Он позвал меня по имени, и я вернулся и продолжил наблюдать. Лишь когда последние пузыри исчезли с водной глади, я кинулся в село…
– Вот почему нашли его тело, – догадался Митрофан. – Ты участвовал в поисках, и ты нашел то место. Изобразил, будто обнаружил следы, ведущие в топь, и его носовой платок с инициалами.
– Да, так все и было… – Григорий опустил голову, соглашаясь.
В глазах у меня потемнело, руки налились свинцом. Я жаждал разорвать этого мерзавца на кусочки, растерзать у всех на виду…
Григорий весил раза в два больше меня и был чуточку выше, но слепая ярость притупила чувство рациональности и заглушила инстинкт самосохранения. Он должен ответить за свой поступок. Я сжал кулаки в полной готовности броситься в атаку. И сделал бы это сию же секунду, если б не открылась дверь, и не вышла Рита за оставшейся посудой.
– А где оборотень? – словно ото сна очнулся Митрофан.
– Вон он, в своем углу, – Ипполит бросил пьяный взгляд в темноту. – Да черт с ним. Луна уже высоко, сейчас начнется…
– Точно, – согласился хозяин, затем крикнул жене, – иди в дом, быстро. И закройся на щеколду.
– Зачем сразу в дом? – удивился Ипполит. – Скоро мы все тут подохнем, а перед смертью я был бы не прочь хорошенько потрахаться, – и он шлепнул проходившую мимо женщину по заду. Та вздрогнула и отскочила в сторону, ища защиты у мужа.
– Ты что такое делаешь, скотина? – с медвежьим ревом Митрофан поднялся из-за стола.
В нем вскипала животная ярость. Суровое лицо налилось кровью, заскрежетали зубы, готовые рвать любого, кто посмеет угрожать его любимой жене. Ипполит распрямился и оперся кулаками о стол.
