Труди взглянула в свои записи.
– Население Индии составляет около миллиарда человек, но точную цифру не может сказать никто. Страна значительно отстаёт от западного мира в процессе компьютеризации записей о рождении и смерти. Там широко распространена коррупция в государственных службах, поэтому купить личность умершего человека не составляет особого труда.
– Да, – сказал Свон, – но тогда тебе придётся взять на работу индийского призрака.
Труди подняла палец вверх.
– Не обязательно. Жители Запада не видят особых различий во внешнем виде людей из северной Индии, где находится Дели, и жителей Пакистана, который находится совсем рядом. Даже сами индийцы и пакистанцы не чувствуют между собой большой разницы. Так что я рискну предположить, что наша Аабха Рушди на самом деле является уроженкой Пакистана и, вероятнее всего, мусульманкой. Она может быть агентом разведывательных служб, или даже хуже – членом консервативной суннитской или ваххабитской секты.
Эд Ньюсэм громко вздохнул.
Сердце Люка дрогнуло где-то внутри его грудной клетки. Из всех аналитиков, с которыми ему когда-либо доводилось работать, именно Труди всегда могла добыть самую полезную и ценную информацию. Ничто не могло сравниться с её способностью проигрывать возможные сценарии развития событий в своей голове. Если она была права и в этом случае, то получалось, что сунниты из Пакистана только что выкрали ампулу с вирусом Эбола.
Доброе утро. Проснись и пой.
Он пробежал взглядом по всем четверым и остановился на Труди.
– Расскажи нам всё, что знаешь.
– Ладно, сейчас начинается худшая часть истории, – продолжила Труди.
– Ещё хуже? – спросил Свон. – Я думал, что худшую часть мы только что услышали. Разве что-то может быть ещё более ужасным, чем это?
– Во-первых, руководители объекта в Галвестоне провели первые сорок восемь часов, после того как выявили кражу, пытаясь её прикрыть. Я не говорю, что они полностью о ней умолчали. Они проводили своё собственное внутренне расследование, которое вообще не привело ни к каким результатам. Они отправили людей на поиски Аабхи Рушди, хотя она к тому времени, вероятно, уже была далеко оттуда. Сначала они не могли поверить, что Аабха вообще была способна украсть вирус. Люди, с которыми я говорила вчера поздно ночью, до сих пор не могут в это поверить. Все там любили её, хотя никто, по-видимому, не знал о ней и доли правды.
– Ты имеешь ввиду, что они не знали, будто она мертва уже двадцать пять лет? – саркастически спросил Свон.
Труди продолжила.
– Итак, они опросили всех сотрудников лаборатории, не мог ли кто-то из них взять вирус совершенно случайно. Никто не признался и подозревать кого-либо ещё не было никаких оснований. Они проверили учётные записи и выявили, что ампула с вирусом была в наличии на своём месте в лаборатории всего за несколько часов до того, как погас свет.
– Как ты думаешь, почему они не сообщили сразу.
– Это второй вопрос и, возможно, в ответе на него как раз и заключается самая худшая часть всего этого. Украденная ампула содержала не просто обычный вирус Эбола. Это была его смертоносная версия, которая может быть использована в качестве биологического оружия. Три года тому назад лаборатория получила крупный гранд от государственных центров по контролю за заболеваниями, а также финансирование от национальных институтов здравоохранения и министерства внутренней безопасности. Целью их проекта было изменить вирус, сделав его ещё более вирулентным, чем он был сам по себе, увеличивая простоту его передачи от человека к человеку, скорость развития лихорадки Эбола после заражения вирусом и процент инфицированных людей, которые могли бы от него погибнуть.
