Под прусским орлом над берлинским пеплом - страница 26

– Ты как считаешь, Адам? – спросила Мичи, внезапно переменившись в лице. Радость исчезла так же быстро, как и появилась, уступив место задумчивости. – Хелла была бы хорошей невестой Гансу?

– Единственное, что я считаю, – ответил я, поворачиваясь к ней лицом, – так это то, что Хелла слишком юна для того, чтобы сейчас думать о браке. Пусть сначала повзрослеет, разберётся в себе и своих чувствах.

– Ты прав, – кивнула Мичи, соглашаясь с моими словами. Она снова погрустнела, и её пальцы нервно забарабанили по одеялу.

– И… видимо, из тех же самых соображений, родители собираются отправить Ганса в Оксфорд, – добавил я, не отрывая от неё взгляда. Мне было интересно наблюдать за тем, как она пытается совладать со своими эмоциями. Сначала её брови изогнулись дугами от удивления, затем лицо побледнело ещё сильнее, и наконец, приняло мраморно—безразличное выражение. Она отложила ложку и застыла, уставившись в одну точку.

Мичи, задержав дыхание, едва слышно прошептала:

– И когда он уедет?

– Предполагаю, что к началу учебного года, – ответил я.

В тот же миг её внимание ко мне испарилось. Она отвернулась, потеряв всякий интерес к разговору. Но вместо того, чтобы тактично удалиться, я сделал шаг к ней и, наклонившись, почти коснулся губами её уха.

– Замужество, дорогая сестра, – прошептал я конспираторским тоном, – открывает перед тобой несколько путей. Это шанс сбежать из-под опеки матери или, напротив, наконец завоевать её расположение, став любимой дочерью. Но есть и третий, более интересный вариант. Ты можешь использовать этот брак, чтобы отомстить ей.

Я сделал паузу, позволяя словам повисеть в воздухе, а затем продолжил:

– Заставив Максимилиана не сотрудничать с матерью. Часто в таких союзах, – мой голос стал ещё тише, – истинным главой семьи становится жена. Особенно если муж, как Максимилиан, отличается мягким характером и добр к тебе.

Я выпрямился и, улыбнувшись, заглянул в её изумрудно—зелёные глаза, ожидая реакции на свои слова.

– Не слишком ли ты юн, герр Кесслер? – уголки губ Мичи дрогнули, выдав смешанное чувство удивления и зарождающейся улыбки. Это был знак, несмотря на неожиданность моих слов, идея уже зажгла искру в её сердце.

Пусть я и был слишком молод для подобных интриг, но жгучее желание предотвратить нежелательное заставляло меня постигать «взрослые» вещи гораздо быстрее, чем полагалось по возрасту.

На этом мой визит был окончен. Проходя мимо комнаты Ганса, я заметил приоткрытую дверь. Ганс сидел к ней спиной и читал книгу. На его столе красовалась модель корабля с обнажёнными мачтами. Я не стал заходить, но по тому, как мгновенно напряглась спина Ганса, понял, что он заметил моё присутствие. Он не произнёс ни слова, лишь медленно перелистнул страницу, словно безмолвным жестом показывая, что мне пора уходить. Этот немой укор был понят, и я поспешил прочь.

Мы с Хеллой снова прогуливались, хрустя по замёрзшей земле. Сегодня она была совершенно погружена в свои мысли. Несколько раз чуть не упала, оступившись на неровной дорожке или споткнувшись о выступающий из-под снега корень, но каждый раз, словно машинально, восстанавливала равновесие, обходила препятствия или отодвигала мешающие ветки. При этом она не проронила ни слова о том, что её так занимало.

И я не торопил её с расспросами. Хелла принадлежала к числу тех людей, которые немедленно замыкаются в себе, стоит лишь проявить чрезмерное любопытство или начать настаивать на откровениях. Она всегда предпочитала рассказать все сама, когда будет готова, нежели отвечать на прямые вопросы. Но также я знал, что, если ей действительно хочется поделиться чем—то, она не станет долго тянуть. Поэтому мне оставалось лишь молча идти рядом, готовый поддержать её, если она снова потеряет равновесие.