Когда мы, наконец, спустились к подножию нашего любимого холма, Хелла вдруг горько вздохнула, выпуская из себя все невысказанные переживания, и закрыла лицо руками, покрасневшими от мороза.
– Я потеряю сестру, – произнесла она дрожащим голосом, и следом раздался тихий, приглушенный плач, словно где—то внутри неё разбилось что—то хрупкое и дорогое.
Сняв перчатки, я достал из внутреннего кармана пальто чистый носовой платок и протянул его Хелле.
– Она любит его, – продолжала Хелла, с трудом сдерживая рыдания. – А когда я выйду за него замуж, она возненавидит меня и навсегда захочет вычеркнуть меня из числа своих сестёр! Ох, Адам! Что же делать?
Я сразу догадался, о ком идёт речь. Аннелиза была влюблена в Ганса. В их характерах действительно было много общего. Аннелиза, как и Ганс, отличалась скромностью и молчаливостью, но также, как и он, могла вспыхнуть праведным гневом из-за любой, по её мнению, несправедливости. Однако я бы не сказал, что юная Штибер способна на глубокую и долговременную злобу. И вряд ли она поступила бы так радикально, как описывала Хелла, полностью разорвав отношения с сестрой. Скорее всего, это были преувеличенные страхи Хеллы, подпитанные её собственными эмоциональными переживаниями.
– Она тебе сама сказала, что возненавидит тебя? – мягко спросил я, пытаясь прояснить ситуацию.
Хелла отрицательно мотнула головой, не отнимая рук от лица, будто боялась, что я увижу её слезы и сочтёт её слабой.
– Но ведь ты не хочешь этого брака? – продолжал я свою линию допроса.
– Не хочу, – всхлипнула Хелла, и её голос прозвучал глухо из-за прикрывавших лицо ладоней.
– И ты не любишь Ганса? – задал я следующий, самый важный вопрос.
– Не люблю! Никогда не полюблю! – выкрикнула Хелла, и её плечи затряслись от рыданий. Она больше не пыталась сдержаться.
– Значит, и переживать незачем, – сказал я уверенно, стараясь придать ей сил. – Если тебя выдадут замуж за него, это будет вина наших родителей, но никак не твоя. Да и Аннелиза слишком любит тебя, чтобы из-за этого полностью отказаться от вашей связи. – Я аккуратно убрал её руки от лица и вложил ей в ладонь свёрнутый платок.
Я бы не хотел представлять Ганса злым и жестоким. Он таким не был. Более того, он пользовался заметным успехом на балах. Его задумчивое, аристократичное лицо с характерной бледностью притягивало внимание. Тонкие губы, правильной формы нос и густые, медно—рыжие волосы создавали впечатление утончённости и благородства. К тому же, Ганс отличался исключительной вежливостью, галантностью и доскональным знанием всех этикетных тонкостей. Все эти качества, безусловно, импонировали дамам, и он часто ловил на себе восхищённые взгляды. Поэтому меня ничуть не удивила симпатия Аннелизы. Меня скорее смущал необоснованный, на мой взгляд, страх Хеллы перед ним. Если у меня были свои причины относиться к Гансу с прохладой, то он всегда проявлял к Хелле исключительное дружелюбие и внимание.
Единственным логичным объяснением этого страха было, пожалуй, то, что Хелла считала Ганса неискренним в своих проявлениях. Но разве можно винить человека, выросшего в атмосфере лицемерия и постоянного порицания любых человеческих слабостей, в том, что он научился искусно скрывать свои истинные чувства и намерения? Возможно, его вежливость была лишь маской, защищающей его от окружающего мира, а не проявлением подлинного расположения.
