Под ручку с мафией - страница 3

– Милочка, – окликнула Элла Владимировна официантку, уже взявшуюся за дверную ручку, – скажи там, чтобы прекратили пока.

Вчерашний день канул в Лету. День сегодняшний грел душу очередной чашкой кофе и наполнял уши голосом мадам Шубаровой, о существовании которой день вчерашний и не подозревал.

– Подонки! – снова вознегодовала Элла Владимировна, шумно отхлебнула кофе и опустила занавес:

– Так что, Танечка, на вас вся надежда.

Я задумчиво покачивала в руках чашку.

– Но ведь это два совершенно разных дела – ограбление вашего дома и шантаж вашего сына.

– Да Бог с ним, с ограблением. Наживем. Я прошу оградить от клеветы Станислава. Тем более что ограблением занимается милиция.

– Станислав вам сказал, какую сумму требуют вымогатели?

– Да, это – да! Пятьдесят тысяч долларов.

Я быстренько прикидываю – это около трехсот миллионов деревянных. Триста тысяч новыми. Солидно!

– Предположим, я нашла бы эту сумму, а где гарантия, что, получив ее, они не потребуют еще? Что же мне, ресторан продавать, из дела выходить и жить с одних баров, что ли?

– Элла Владимировна, – опускаю занавес и я, – прежде чем дать ответ, мне нужно подумать.

– Конечно, конечно, Танечка! – К мадам вернулся весь светский лоск, на который она была способна. – А в случае согласия?

– Условия обговорим, – улыбаюсь я не менее куртуазно.

– Запомните, Татьяна, – говорит она мне напоследок. – Я лучше заплачу вам, чем этим ублюдкам.

«Триста тысяч? – спрашиваю я про себя. – Мне это нравится!» – И мы наконец расстаемся.

Когда я пересекала небольшое фойе, за спиной грянули «Пару гнедых» в рок-н-ролльном варианте, а «конь» предупредительно открыл передо мной дверь.

«Дело как дело, ничего выдающегося», – думала я, выруливая на своей «девяточке» со стоянки перед рестораном. Признаться, Элла Владимировна меня утомила. Если я все-таки решу взяться за ее дело, она станет для меня клиентом, а клиент в частнодетективной практике существо особое. Он источник и информации, и беспокойства, и, наконец, денег. Предполагается, что клиент должен помогать распутывать и приводить в порядок его же дела. Если исходить из первого впечатления, от Шубаровой я жду больше беспокойства, чем помощи. Словом, в своем согласии браться за дело Шубаровых я пока сомневалась. Что-то мне в нем не нравилось. Что?

Оглядывая это «что» с разных позиций, я повернула на улицу с оживленным движением и влилась в плотный поток машин.

Что-то же не дает мне покоя? Давай, дорогая, думай! Шубаровых грабят в их отсутствие. Раз. Станислав воспринимает это как оскорбление памяти покойного отца. Два. «Наезжают» на него, требуя деньги. Три.

Станислав по каким-то серьезным соображениям не желает распространяться о сути дела, твердит только о последствиях. Четыре.

Вот оно! Одно из двух – или суть такова, что матери о ней не расскажешь, тогда это разгрязная грязь. Тут можно напридумывать много. Или у него действительно рыльце в пуху, а перед матушкой стыдно. Тогда единственный выход – представить все клеветой.

Если мы действительно имеем дело с клеветой, то я не нахожу причин, по которым Шубарову нельзя было бы исповедаться передо мной. Моя профессия, как и профессия священнослужителя, предполагает сохранение тайны исповеди.

Если же Шубаров в самом деле нахреновничал так, что может сесть и ему угрожают разоблачением его делишек, то он будет молчать. Тогда, разобравшись во всем и исполняя обязанности, возложенные на меня мадам Шубаровой, я буду вынуждена защищать от шантажа негодяя. Вот почему мне не нравится это дело! Тут можно влезть в такое болото, что потом расхлебать его будет непросто. Отказаться? Деньги пока есть. А если Шубаров-сын ангельски чист, и не дай Бог с ним что-нибудь случится, как я буду выглядеть, отказавшись? Да меня совесть сгложет, а мадам Шубарова сгложет мою репутацию, раструбив по всему Тарасову о том, как Татьяна Иванова отказала в помощи утопающим. И придется тогда краснеть и беднеть. Думай, Танечка, ду-май!