Под сенью боярышника - страница 12

Когда она отнесла свою работу группе, оказалось, что никто не смог сказать, что это не она написала. Так он стал её наёмной рукой. Он приходил каждый день на обед, чтобы помочь ей написать свою долю в учебник, а она проводила время за чтением романов.

Однажды Ассоциация реформы образования направилась в полном составе на восточную окраину деревни, чтобы посетить горную пещеру, утёс Хэйву, который, как говорили, был тайным местом во время войны против Японии. Предатель показал его расположение японцам, которые затем окружил пещеру, в корой скрывались более двадцати селян, и подожгли её; те, кто выбежал, были застрелены, те, кто остался, сгорели заживо. На сырых стенах пещеры до сих пор сохранились следы того пламени.

Это была самая ужасная страница в истории Западной Деревни, и по мере того, как группа слушала рассказ, глаза ребят наполнялись слезами. После этого похода предполагалось, что ученики перекусят, но аппетит у всех пропал. Все были согласны, что мы живы сегодня только потому, что эти революционные мученики проливали свою кровь и жертвовали своими жизнями! И тут же начали обсуждать, как представить эти события в одной главе учебника, и так проговорили без перерыва до двух часов дня.

Цзинцю вернулась в дом Тётеньки, но не увидела там Третьего Старче. Он, должно быть, приходил и затем ушёл назад на работу. Она наспех проглотила остатки обеда и поспешила в свою комнату, чтобы записать всё, что услышала утром. Третий Старче не пришёл и на следующий день, что уже встревожило Цзинцю. Может быть, он вчера приходил и рассердился, что меня нет? Он что, больше не вернётся? Нет, это невозможно: с каких это пор я стала настолько важной, чтобы возбудить такие чувства в Третьем Старче?

Дни шли, а Третий Старче не приходил. Цзинцю чувствовала себя подавленной и пыталась понять, что же она сделала не так. Она не могла писать, не могла есть, но могла только думать снова и снова об одном – почему не приходит Третий Старче? Она подумывала, не спросить ли у Тётеньки и семьи, знают ли они, куда он уехал, но не осмелилась: а вдруг все подумают, что между ними чтото такое было?

Вечером, используя Хуань Хуаня как прикрытие, она повела его погулять к лагерю геологической партии, чтобы найти Третьего Старче. Когда они подошли близко, Цзинцю не услышала звуков аккордеона. Она простояла долго, но так и не набралась смелости войти в здание, чтобы справиться о нём, и заторопилась назад. В конце концов, она не могла уже больше выносить эту пытку и, стараясь выглядеть равнодушной, спросила Тётеньку:

– Хуань Хуань меня спрашивал, почему Третий Старче не приходит последнее время?

– Мне тоже интересно почему. Может быть, он дома, навещает семью.

Цзинцю похолодела. Дома, навещает семью? Он уже женат? Она никогда не спрашивала его, женат ли он, и он никогда не поднимал эту тему. Фан тоже ничего не говорила об этом, но она никогда и не говорила, что он холост. Третий Старче говорил, что он ходил в старшую ступень средней школы, когда началась Культурная революция, а значит, он должен быть лет на семь или восемь старше меня, подумала она, так как в то время я ходила во второй класс начальной школы. Если он не последовал призыву Партии вступать в брак попозже, то вполне мог быть женат. Мысль об этом причиняла ей боль, она чувствовала себя обманутой. Цзинцю перебирала в памяти каждое мгновение, что они провели вместе, и поняла, что он не обманывал её, нет, разумеется. Они разговаривали, он помогал ей писать и ничего больше. Он ни сказал, ни сделал ничего предосудительного.