Под сенью боярышника - страница 34

Две ночи упорного труда – и Цзинцю закончила туфли для Линя. Она попросила его примерить их. Он принёс таз воды, тщательно вымыл ноги и осторожно задвинул их в свои новые туфли. Он наказал Хуань Хуаню принести ему листок бумаги, который положил на пол, прежде, чем сделать несколько отмеренных шагов.

– Тесные? Слишком малы? Жмут? – спросила тревожно Цзинцю.

Линь улыбнулся:

– Они удобнее, чем те, что делала мама.

Тётенька Чжан засмеялась и игриво его упрекнула:

– Правду люди говорят: «Найди жену, забудь мать». Так что теперь ты…

Перебивая, Цзинцю поспешила объяснить:

– Я сшила эти туфли в благодарность Линю за то, что он принёс орехи для моей мамы – вот и всё.

Два дня спустя пришёл Третий Старче с большим пакетом леденцов и вручил его Цзинцю, чтобы та отвезла матери. Цзинцю начала с удивлением:

– Ты… а как ты узнал, что моей маме нужны леденцы?

– Мне ты не говорила, но запрещала ли другим говорить мне? – он выглядел немного раздраженным. – Как же ты могла сказать им, но не сказать мне?

– Сказать кому?

– Что значит, кому? Линь рассказал мне, вот кто. Он сказал, что смог только раздобыть орехи, но не леденцы, а без леденцов орехи будут бесполезны.

– Такой большой пакет леденцов… сколько… почём они?

– А орехи в такой большой корзине, почём они?

– Орехи собрали с дерева…

– Леденцы тоже растут на деревьях.

Так он снова подтрунивал над нею. Она хихикнула:

– Ты несёшь чушь: леденцы не растут на деревьях… разве нет?

Он просветлел, увидев её улыбку.

– Подожди, вот ты заработаешь кучу денег и сможешь рассчитаться со мной, честно и справедливо. Я прослежу. Как тебе такое?

Здóрово, подумала Цзинцю, теперь точно я в западне. Если Линь и Третий Старче сотрудничали, чтобы помочь маме, значит ли это, что я должна была выйти замуж за обоих? Она могла только опять посмеяться над собой: а кто-нибудь из них двоих предлагал тебе выйти замуж? С таким происхождением как у тебя было бы чудом, если бы кто-нибудь когда-нибудь на это решился.

Говорят «рана скрылась – боль забылась», и, разумеется, это совершенно верно. Дни шли, и тревоги Цзинцю утихли до такой степени, что она даже осмелела снова заговорить с Третьим Старче. Тётенька и товарищ Чжан уехали в родной город Тётеньки, а Юминь взяла Хуань Хуаня в Город-на-Яньцзя, чтобы посетить своего мужа. Таким образом, Цзинцю, Линь и Фэнь остались в доме одни.

После работы Третий Старче спешил помочь приготовить ужин, предпочитая ужинать с Цзинцю, а не в лагере. Один разводил огонь, в то время как кто-нибудь другой поджаривал овощи – так складывалась превосходная команда. Третий Старче достиг совершенства в приготовлении хрустящего риса. Сначала он кипятил рис, и как только тот был готов, он вычерпывал его из кастрюли и перекладывал в чугунную миску, опрыскивал солью и разбрызгивал над ним масло, а затем томил его на медленном огне, пока тот не обретал аромат и свежесть. Цзинцю обожала такой рис. Она могла съесть только его на ужин и была совершенно сытой. Окружающих забавляла эта её привязанность к незамысловатому блюду: дай ей на выбор свежий белый рис или хрустящий от Третьего Старче, и она всенепременно выберет последний. Странные эти городские.

Фэнь воспользовалась возможностью вернуть своего друга на ужин. Цзинцю слыхала, как Тётенька говорила про этого молодого человека, что он мурло, ненадёжный и гуляка. Крестьянским трудом он не занимался, а постоянно шатался по деревне и заключал какие-то сделки. Тётенька и товарищ Чжан такую сомнительную личность не любили и запретили Фэнь приводить его к себе домой. Фэнь украдкой бегала к нему на свидания, но теперь родителей не было дома, и она решилась предъявить мурло.