Когда тесто раскатывали при ней, Элиф обязательно отрывала небольшие кусочки от него и под рассерженные окрики родни тут же их проглатывала. Скользкий комочек, наполнив рот солёно-лёгкой радостью, проскальзывал в горло, и рука Элиф опять тянулась к тесту. Несмотря на громкие возражения матери, она отрывала очередной комочек теста, а потом и ещё один и быстро засовывала их в рот. Затем выбегала на улицу, слыша несущиеся ей в спину неодобрительные крики матери. На улице к ней присоединялся Юсуф, чуткий сон которого прерывался сразу, как только в комнате девочек кто-нибудь вставал с постели. И вот они уже вместе носились по саду, догоняя друг друга и своими радостными криками поднимая с кроватей кузин и кузенов. Те, заслышав веселый смех за окном, вываливали во двор. Начинался шум и гам. Благо, что дом у бабушки был свой и стоял чуть поодаль от других построек, поэтому дети своей шумной игрой, начатой в столь ранний час, не беспокоили соседей.
Игры на свежем воздухе продолжались до тех пор, пока лепешки гёзлеме* подрумянивались на сковороде. А когда повсюду начинал разноситься аромат терпкого свежезаваренного чая, к которому примешивался кислый запах сыра, разбавленный сливочной ноткой, их приглашали к завтраку.
Позавтракав, обитатели гостеприимного дома все вместе шли к морю. И пока дети плескались в морских волнах, взрослые что-то неустанно обсуждали на берегу, перемежая громкие разговоры весёлым смехом. Темы для пляжных бесед всегда находились новые и полностью занимали внимание взрослых.
Время в Ялове бежало незаметно для всех. Для всех, кроме Элиф, мысленно считающей дни до возвращения в Стамбул. Но даже ей иногда удавалось забыться, заразившись всеобщим весельем и каникулярным безделием.
Иногда она чувствовала на себе горячие взгляды Ахмета – соседского парнишки. Она их замечала и в прошлом году, но тогда они просто сильно раздражали её. И она каждый раз при встрече с ним пыталась крикнуть ему что-нибудь грубое, отрывистое, чтобы он так больше не смотрел на неё. А этим летом, когда она успела полюбить Мехмета, на неё сошло доброжелательное, мягкосердное отношение к мальчикам. Да и обращённый на неё восторженный взгляд Ахмета невольно обнадеживал Элиф: она начинала верить, что её очень скоро обязательно полюбит и Мехмет! Ну, если её смог полюбить один мальчик, то почему бы и другому этого не сделать? А ещё влюбленный взгляд парня служил явным доказательством её привлекательности для мужчин, пускай и таких, нестоящих её внимания, как сам Ахмет.
И она позволила себе пару раз снисходительно тому улыбнуться. А юноша внезапно покраснел и глубоко задышал, чем окончательно развеселил Элиф.
Скоро осень. И в Ялове чувствуется её приближение по холодному ветерку, неожиданно появившемуся в дневное время и заставившему вздрогнуть, по перемежающимся тёплым и прохладным слоям морской воды, когда купаешься; по лёгкой желтизне, пробившейся в густой зелёной шевелюре деревьев и бегущей от центра ствола к окончаниям веток.
Пора в Стамбул! В Стамбул! В Стамбул! Стучит сердце Элиф, а мать и бабушка с нескрываемым восхищением смотрят на неё: как же выросла и похорошела за короткое лето Элиф! И когда успела маленькая девочка превратиться в статную молодую барышню? Неужели только за летние месяцы могла произойти такая метаморфоза?
«Это всё наш воздух, наполненный цветочными ароматами, да молочко козье, которое пили девочки по утрам, сотворили это чудо! – смеётся бабушка. – Ах, какая красавица! Глаз не оторвать от моей внучки!»
