Уши пылали у Элиф, в горле пересохло, но она продолжала лгать, глядя в глаза матери.
– Как странно? И куда это он собрался уехать? Ну, почему бы нам и не заглянуть к нему в лавку? Там всё и узнаем!
«Узнаешь, мама, обязательно узнаешь, что дочь у тебя врушка! Но сейчас это не так важно – важно ещё раз увидеть Мехмета. А моя маленькая ложь никому не навредит. И не стоит переживать, что я соврала маме», – уговаривала себя Элиф.
– Проходите, проходите, милые соседушки!
Дядя Али, заметив Элиф с матерью, сразу кинулся им навстречу. Элиф зарделась от радости: на этот раз за прилавком стоял и Мехмет.
– Ах, как подросла ваша дочь, Ханым*! Она стала настоящей красавицей! – разливался в комплиментах дядя Али. – Что на сей раз вы хотели бы посмотреть в моей лавке?
Мать удивлённо взглянула на дочь, но та бойко ответила:
– Вашу новую посуду, которая подойдёт к той, изготовленной специально для нас, вазе! Она до сих пор радует отца и всех нас своей красотой и изысканностью!
– Новая посуда, новая посуда… – озадаченно повторял дядя Али, почесывая переносицу.
Но тут к разговору подключился Мехмет, который до этого момента молча стоял возле отца.
– Отец, разреши мне показать те изделия, которые я намедни помогал тебе делать. Думаю, речь идёт о них! Они сейчас в мастерской, на просушке.
«Ай да Мехмет, ай да молодец! Сразу пришёл мне на выручку!» – отметила про себя Элиф. И сердце забилось, и в глазах вспыхнул огонь, который не скроешь от постороннего взгляда.
Мать Элиф внимательно посмотрела на Элиф и Мехмета и слегка покачала головой, опустив глаза.
– Давайте спустимся в вашу мастерскую! – предложила мать Элиф после затянувшегося молчания. – Какой у вас сын внимательный, Али-бей. И помогать Вам, наверное, очень любит.
А пока они по крутой лестнице спускались в мастерскую, Али-бей рассуждал:
– Да, сын любит трудиться. Он единственный из моих детей, у кого есть интерес к мастеровому делу. Да вот собирается уехать. В Америке захотел побывать! Свобода там, видишь ли. На фабриках местных поработать удумал, на производстве игрушек… Ему ведь гончарное ремесло видится неинтересным – ему фигурки разные нравится лепить. Думает, что увидит там что-то новое. Освоит его и вернётся сюда уже мастером. Здесь свое дело наладит, Иншаллах*!
– А что? Правильно решил! Самостоятельный мужчина вырос у вас, – одобрительно произнесла мать Элиф.
– Наберётся, – упавшим голосом пробормотала Элиф и сердце её, замерев, провалилось куда-то, и оттуда застучало так, что удары отдавались гулким набатом в ушах.
Элиф превратилась в одно большое раненое сердце: куда не дотронься – везде больно.
– Посмотрите на наши новые изделия, – продолжил Али-бей, когда посетительницы спустились по лестнице и встали посреди мастерской. – Думаю, они могли бы вас заинтересовать.
– Да, пожалуй, – мать Элиф взяла в руку глиняную серую джезву*.
Ручка у джезвы была деревянной, и это делало её безопасной в использовании. Рядом с джезвой стояли глиняные чашечки для кофе.
– Посмотри, Элиф, какая красота! Думаю, если и тебе они понравятся, мы их возьмём.
Элиф, опустив глаза, утвердительно качнула головой.
– Набор ещё не совсем готов, – поспешно произнес Мехмет, но, встретив удивлённый взгляд отца, тут же добавил:
– Я хочу украсить ручку джезвы. Хочу вырезать украшения на ней. Это быстро! Отец, я завтра могу сам отнести готовый набор в дом Небахат Ханым.
