О том, что произошло на Юге советско-германского фронта не обмолвился ни словом.
Проводив Бо Гу, Владимиров вернулся в дом. Обращение Чан Кайши было в руках у Южина.
– Читать? – спросил он.
– Читай, – ответил Владимиров.
Южин видимо уже успел прочитать первую страницу до прихода Владимирова и проговорил:
– Сначала идёт длинное вступление… Ага! Вот отсюда… «…В день пятой годовщины сопротивления мы должны воздать должное героически погибшим за Отечество бойцам китайской армии и гражданам Китая. Я хотел бы воспользоваться этим знаменательным днём, чтобы вместе и народам нашей страны выразить глубокую признательность бойцам и командирам воюющих вместе с нами союзных стран за их боевые достижения, а также правительствам и общественным организациям США, Англии и Советского Союза…» – Южин прервал чтение и усмехнулся: – Надо ж… И о нас не забыл!..
– Читай дальше, комментатор! – сказал Владимиров.
– «…Наша борьба отличается не только своей длительностью, но является также самой многострадальной, тяжёлой, не равной борьбой слабого против сильного…»
Южин снова не сдержался:
– А кто вам мешает быть сильными?..
– Игорь Васильевич! – обратился к нему Владимиров. – Ни Чан Кайши, ни Мао Цзэдуна рядом с тобой нет. Читай дальше!
– «…Ответственность Китая», – продолжил читать Южин, – «заключается в том, что он должен возглавить борьбу главных сил на азиатском континенте. Другие союзные страны, как например Англия и СССР, имеют другие театры войны, где они несут ответственность за борьбу».
– Всё, – сказал Южин. – Он даже распределил места. Кто, где и чем должен заниматься!.. – и положил обращение на стол.
– Действительно, есть над чем подумать, – медленно проговорил Владимиров. – Бо Гу прав…
Вечером за ужином, снова зашёл разговор об обращении Чан Кайши.
– …Не будет никакого союза между руководством Особого района и Чан Кайши! – заявил Южин. – Сами посудите. В 1927 году Чан Кайши стал во главе контрреволюционного переворота. И, я уверен, не без помощи своих японских друзей, с которыми учился в Токио в военной академии. Сегодня он и царь и бог: он и председатель правительства, и председатель Национального Политического совета Гоминьдана, и председатель Военного совета, и даже председатель совета директоров самых крупных четырёх банков Китая! Зачем ему делиться с кем-то властью? Я считаю, что Мао Цзэдун правильно делает, что не верит Чан Кайши!..
…На следующий день Владимиров решил попытаться встретиться с Мао Цзэдуном и выяснить его отношение к обращению Чан Кайши и уже потом отправить донесение в Центр. Однако встретиться ему с Мао не удалось. Секретарь Мао Цзэдуна и он же помощник по вопросам гражданской администрации Жэнь Биши сказал, что Мао Цзэдун не может его принять.
– …Он не здоров, товарищ Сун Пин, – пояснил Жэнь Биши. – Приходите в другой раз… Дня через два-три…
Каково же было удивление всех, когда на другой день к дому подъехала машина Мао Цзэдуна в сопровождении дюжины конных маузеристов, и из машины вышли Мао Цзэдун и Цзян Цин.
Выйдя из машины, Мао осмотрелся во дворе и что-то сказал Цзян Цин. Та кивнула головой. Затем Мао указал на вершины гор. И снова Цзян Цин кивнула.
Наблюдая за этой сценой через приоткрытое окно, Алеев сказал:
– Семейная гармония… Однако, Пётр Парфёнович, пора и вам на выход, – шутливо добавил он.
Завидев встречающего их Владимирова, Мао Цзэдун широко улыбнулся и взяв Цзян Цин под руку, сказал:
