Подобно Ярду, участок речной полиции имел три комнаты для допросов или содержания лиц, которым мы готовились предъявить обвинение. Двери помещений были закрыты, лишь первое стояло нараспашку.
Заглянув внутрь, я увидел стоящего у окна мужчину. Репортер любовался Темзой, поблескивающей под слабым осенним солнцем. Том был невысоким и крепким, с круглой головой, вздернутым носом и оливково-зелеными проницательными глазами, взгляд которых порой становился вызывающим. Руки он засунул в карманы длинноватого пальто. Я всегда знал его как чертовски смелого и умного человека, в голове которого хранилось все что угодно – от точных цитат речей политических деятелей до финансовых выкладок. Работал он с раннего утра и до позднего вечера, материал в печать не давал до тех пор, пока лично не убедится в фактах, и не раз мне здорово помогал.
Я знал Тома несколько лет и считал себя его должником. Доверял ему: когда мог – делился информацией, и Том никогда меня не упрекал, если сделать этого не удавалось. В «Фалконе» он освещал самые разные темы, однако в основном интересовался делами парламента и внутренней – а с недавних пор и внешней – политики. Пользовался доверием как минимум нескольких членов парламента из разных партий, среди которых были и тори, и виги, рядовые парламентарии и члены кабинета, умудренные опытом и совсем молодые политики, еще не произнесшие ни единой публичной речи. В политике он разбирался, в отличие от меня. Мне все это представлялось чертовой неразберихой. Все эти партии, которые то делились, то снова объединялись – возьмите хоть вигов и сторонников Роберта Пиля, которые в итоге стали либеральной партией. Что ж, некоторые события способствуют созданию самых неожиданных союзов, говаривал Том.
Он обернулся со своей обычной, немного кривой улыбкой, и его глаза засветились.
– Корраван!
– Здравствуйте, Том. Как съездили в Берлин?
– Та еще поездочка! Горячо было, как в аду.
Я повесил пальто на крючок, затем протянул руку за его потрепанным плащом. Том подал его мне, не забыв вытащить из карманов блокнот и карандаш.
– Что вас привело в Уоппинг?
– Хотел за вас порадоваться, например. Я ведь говорил, что Винсент направит вас сюда, как только уволят Блэра.
– Умный вы человек, Том, – фыркнул я.
Мы уселись, и я внимательно его изучил. Том нередко надевал маску бесстрастия и выглядел в ней совершенно естественно, однако сегодня был обеспокоен и этого не скрывал.
– Так что случилось?
– Позволите? – мотнул он головой в сторону открытой двери.
Я кивнул, и Том, плотно прикрыв дверь, снова сел.
– До нас дошли сведения об участившихся случаях насилия в Уайтчепеле. Вообще это не совсем мой профиль, однако для парламента подобный всплеск может иметь далеко идущие последствия.
Я задумался. Уже три раза за последние три дня мне приходилось слышать о насилии в Уайтчепеле. Ни ма Дойл, ни Стайлз, ни Том не были склонны поднимать тревогу по пустякам; за всем этим что-то крылось. Не вдаваясь в изложенные Стайлзом подробности, я решил кое-что рассказать.
– Знаю, что на прошлой неделе там было два случая применения огнестрельного оружия. Ограблено несколько лавочек, в том числе и магазинчик Дойлов. Я расспрашивал ма, но она сказала только, что Чепел меняется. Там появились новые люди. Ярд выясняет, не могло ли произойти столкновений между новыми и прежними бандами. Сами чем-то располагаете?
