– Наш источник сообщает, что причиной беспорядков могли быть ирландцы. – Том помедлил и снова заговорил: – Я имею в виду Маккейба и «Каменщиков мыса».
Ну да. Другое дело, что убивают как раз людей Маккейба… А он никогда не будет подбивать свою банду на излишнее насилие – зачем ему внимание полиции? Маккейбу есть что терять…
– По-моему, я вас не убедил, – заметил Том.
Я откинулся на спинку стула.
– Как по-вашему, Маккейб зачинщик или он лишь отбивается? С чего бы ему лезть на рожон?
– Не могу сказать, – мрачно ответил Том. – Шайка у него чертовски злобная и коварная. Они ведь всегда готовы нагнать страху, чтобы никто против них и слова не проронил.
– Да, согласен.
– У вас есть соображения, зачем это нужно Маккейбу? Вы с ним не знакомы? Может, понимаете ход его мыслей?
Вот завтра и пойму…
– Я ведь вырос в Уайтчепеле, не в Севен Дайлс. А «Каменщики» в Чепеле появились уже после моего побега, так что с Маккейбом мне сталкиваться не приходилось.
– Да я догадываюсь, что он держится подальше от полиции, – криво усмехнулся Том.
– Маккейб заправляет ломбардами и игровыми залами. Под ним ходят фальшивомонетчики. Обычно он держит ситуацию под контролем, и до тех пор, пока его действия не угрожают остальному Лондону, мы не вмешиваемся.
– Поэтому вы удивлены, что Маккейб может оказаться зачинщиком беспорядков, – закончил за меня Том.
Он прищурился. Похоже, обдумывает материал для будущей статьи.
– А при чем тут парламент? – поинтересовался я.
Ответил Том после долгого молчания:
– Только никому, договорились?
Я кивнул.
Он уперся локтями в колени и, наклонившись ко мне, понизил голос:
– В течение последних пяти месяцев группа парламентариев умеренного толка провела несколько тайных встреч. Они пытаются найти способ восстановления самоуправления Ирландии.
Я насмешливо хмыкнул. Восемьдесят с лишком лет назад, когда Актом об унии был распущен ирландский парламент, парламентарии начали перемещаться в Лондон, на новое место службы. Поскольку они составляли безусловное меньшинство, их чаяния в основном игнорировали; в результате мы получили десятилетия притеснений ирландского народа и бездушную политику Лондона. Идея реставрации самоуправления всплывала не раз: некоторые политики признавали, что наделение ирландских парламентариев правом распоряжаться делами своей республики снизит недовольство и уровень насилия в самой Англии. И все же большинство членов парламента считали моих соотечественников сбродом, которому нужна твердая рука, поэтому подобные предложения неизменно встречали бурное сопротивление. За десять последних лет Ирландское республиканское братство не раз прибегало к террору и угрозам, пытаясь заставить парламент восстановить автономию Ирландии. Достигли они обратного эффекта: насилие лишь укрепляло решимость британцев не допустить самоуправления республики.
– Это ничего не даст, – покачал головой я.
Однако Том не разделял моего скепсиса. Смотрел он на меня искренне, серьезно и даже с надеждой.
– Я прекрасно знаю: многие думают, что это невозможно. – Он поднял руку. – Но на этот раз все иначе. Поговаривают, что в следующем году на пост премьера вернется Гладстон. Разумеется, при Дизраэли о самоуправлении Ирландии не могло быть и речи. Он ирландцев терпеть не может.
– Невзирая на то, что консерваторам свойственно посматривать на моих соотечественников с подозрением, не более?
