– Джеймс, она твоя копия, – со слезами на глазах хрипло сказала Кэтрин, прерывисто вздохнув.
Джеймс отодвинул компьютер, поцеловал жену в лоб и осторожно взял её за руку.
Кэтрин хотела улыбнуться, но не нашла больше сил. Её рот вдруг искривился от боли, а глаза расширились и потемнели. Её рука метнулась к сердцу, а дыхание стало тяжёлым и прерывистым.
– Я прошу тебя, Джеймс, – прошептала Кэтрин, с ужасом глядя на мужа. – Мне не очень хорошо…
Смит распахнул глаза. Неужели случилось то, чего он больше всего боялся?! Джеймс резко повернулся к Ли, та уже бежала к Кэтрин.
Несчастная Кэтрин дрожала, и её глаза метались из стороны в сторону, лицо и губы были почти белыми. Ли мгновенно всё поняла.
– Остановка сердца, Джеймс! – в отчаянии крикнула Мэдисон. Смит повернулся к жене, затем посмотрел на ребёнка.
– Ли, быстро унеси ребёнка. Я справлюсь, – хрипло прошептал Джеймс, одевая на лицо белую маску и ощущая странное головокружение.
***
Смотритель Убежища, Альфонс Альмодовар, был мужчиной средних лет, скупым на эмоции, чем-то интересным внешне и очень придирчивым по характеру. Он пытливо всматривался в лицо Джеймса на протяжении нескольких долгих минут, пока Смит сидел в глубоком кресле напротив большого стола. Огромный лакированный стол был заставлен многочисленными ровно сложенными стопками бумаг. Здесь, в чистом и аккуратном кабинете Смотрителя, было не так много мебели: металлические стеллажи с папками и книгами у стен, стеклянные шкафы и мягкая мебель, слегка поеденная молью. Огромный терминал мигал зелеными мониторами позади полукруглого деревянного стола.
Джеймс скользнул взглядом по пресс-папье и двум толстым книгам, что лежали на столе у Смотрителя и про себя отметил весьма педантично разложенные по своим ячейкам канцелярские предметы в подставке для ручек. Когда Смит оторвал взгляд от стола, то тут же наткнулся на выжидательный взгляд светло-зеленых глаз Смотрителя Убежища.
У Альмодовара была смуглая кожа, тёмные, уже кое-где с сединой волосы и бородка на крепком подбородке. Во всём внешнем виде Альфонса так и читалась железная непоколебимость. И в том, что Смотритель был сложным человеком, Джеймс ни на минуту не сомневался.
Смит покрепче прижал к груди младенца, закутанного в многочисленные выцветшие тряпки, и нахмурился.
– Мы берём тебя только потому, что нам нужен врач, – медленно произнёс Альфонс, прикрывая глаза. – Никаких привилегий от нас не жди. Будешь работать с Джонасом в паре. И если за тобой обнаружат хоть один проступок, вылетишь отсюда быстрее, чем твой ребёнок выговорит первое слово.
Джеймсу захотелось съязвить, услышав подобную колкость о дочери, но колоссальным усилием он сдержал себя – не время сейчас поддаваться на такие дешёвые провокации. В конце концов, Альмодовар только и мечтает придраться к нему.
Джеймс медленно кивнул в знак согласия. Он покинул кабинет Смотрителя спустя две минуты, вышел в освещённый ярким дневным светом коридор Убежища 101, тихо выдохнул и подумал, что самые трудные времена в его жизни только начались.
Он вспоминал о Кэтрин каждый день.
Каждый раз, когда смотрел на их дочь, он вспоминал Кэтрин в последние часы её жизни. Джеймс смотрел на себя в тусклое зеркало в маленькой ванной. Кайли осталась играть в манеже, и он дал себе одну минутку на передышку, на рассеивание жуткого комка мыслей в его голове. На воспоминания о Кэтрин.
