– Помогите, – хрипел он.
А очередной прохожий прошёл мимо. Не знакомые люди, и даже знакомые, кого он знал раньше, в прошлой жизни, прошли мимо. А ведь они узнали Евгения. Вон прошёл Стас, весь такой представительный, пиджак, галстук, очечки на носу. С ним они выросли в одном дворе, играли в одной песочнице. А вот прошла баба Клава, с авоськой, из которой выглядывали бутылка молока и бутылка кефира. Она знала его. Это ж она дёргала Евгения за ухо, когда поймала за гаражом с сигаретой, когда тому было тринадцать.
Евгений отчаялся, сел на грязную мостовую, прислонившись спиной к обшарпанной стене дома, и слезы потекли из глаз. Зачем, зачем он мучается так, зачем ему дана жизнь, такая жизнь? Где Евгений так успел согрешить, что бог решил его так изощрённо наказать?
– Ваня, возьми Иру, отведи её в школу, – услышал он женский голос.
– Ну мам, меня друзья ждут, у нас же игра.
– Подождут твои друзья, иди я сказала.
– Ну мам, чё, я из-за этого алкаша должен опаздывать? От него же воняет. Мам, брось ты его, лучше Иру в школу отведи.
– Иди я сказала, не перечь матери.
Женщина, лет сорока, в простой одежде, с косынкой на голове, в чёрных, бывших когда-то лакированными туфлях, на одном из которых виднелась сильная потёртость, подошла ближе к Евгению. Она представилась Тоней. Женщина не зажала нос пальцами, как это делали другие, хотя от него действительно сильно воняло. Она посмотрела в его глаза и спросила, чем она может помочь. Его трясло, сильно трясло. Руки ходили ходуном. Похмелье и стресс. Евгений рассказал женщине, что его друг умер, он там в квартире. Тогда она ушла, а через какое-то время вернулась и протянула ему бутылку пива.
– На возьми, тебе это поможет. Только больше не пей, – попросила она, – тебе это не нужно. Я вызвала милицию.
Вскоре он увидел, как приехала милиция, а после и карета скорой помощи. Ивана вынесли на носилках, накрытого его же собственной простынёй. Затем его привели в ту квартиру, и молоденький милиционер, в форме, с лейтенантскими погонами, долго о чём-то расспрашивал Евгения. Он потом и не вспомнил, о чём. Потом все уехали, а он остался один. Порывшись в вещах Ивана, Евгений нашёл заветную трёшку и сгонял за водкой, и снова погрузился в дурман. Кажется, приходила та женщина, Тоня, что-то говорила о похоронах, но он не запомнил.
Через пару дней пришли какие-то люди, молодая девушка и два мужчины. Евгений лежал на полу в липкой вонючей луже. Его стошнило от перепоя, но он не замечал этого. Евгения выволокли из квартиры, забрали ключи и бросили прямо тут, в подъезде. Девушка закрыла дверь, а ключ положила себе в карман. Жители подъезда выгнали Евгения на улицу, подальше, за гаражи, чтобы он не портил им картину двора, и чтобы дети его не видели. Ему снова стало плохо. Организм требовал новой порции алкоголя, но кончились деньги. Евгений дополз до пожарного шланга, из которого дворник поливал клумбы, и припал к нему, жадно глотая тёплую воду. Снова пришла она, Тоня. Она назвала его горем луковым, подняла на ноги и куда-то повела. В квартире было чисто и пахло борщом. Тоня стянула с него одежду и затолкала в ванну. Евгения сильно трясло, он с трудом смог помыться и одеться в чью-то старую, но чистую мужскую одежду. Затем Тоня накормила его и напоила чаем. Вроде стало немного полегче.
– А что с Иваном? – спросил он.
– Похоронили его сегодня. Ты что не помнишь? Я ж тебе говорила.
