Жал радостно клацнул челюстью.
– Короче, забирайте, – со вздохом проговорил Трюпель. – Обещал не буянить, но на всякий случай держите ухо востро. Сами понимаете, не зря ж его сюда отправили.
– Ничего, опыт есть, – крупный вытащил из-за пояса шоковую дубинку и взмахнул ею в воздухе.
– Не махай перед ним этой штукой, Штепсель, – посоветовал Трюпель. – Говорят, он ветеран. Может вырвать и засунуть её тебе в ухо.
– Да? – крупный посмотрел на дубинку, прикидывая, пролезет ли она в ухо. Потом обратился к напарнику: – Слышь, Стопаль, может, ему и кирку не давать – своими граблями управится?
– Четыре, – подал голос Жал.
– Чего четыре?
– Четыре кирки, – Пышкович выставил перед собой все четыре своих верхних конечности.
– Ударник, что ли? – хмыкнул Трюпель.
– Подгорного труда, – поддакнул Стопаль.
– Ну, пойдём, – сказал Штепсель. – Думаю, четыре штуки наскребём. Не с новья, но тебе же по барабану. Будет даже любопытно посмотреть.
– Только к другим шахтёрам не подходи, – посоветовал Стопаль.
– Почему? – удивился Жал. – Плохому научат?
– Боюсь, зашибёшь ненароком, когда махать сразу четырьмя кирками начнёшь.
*
Грязные, измождённые ляги и хрюмзели долбили породу при тусклом свете алхимических светильников. Несколько исправляемых таскали камни в дробилку. Та подавала перемолотое содержимое наружу, где четверо лягов и один крысюк под присмотром охранника тщательно выискивали среди пустой породы драгоценные камни.
Шум накрыл их сразу же, как только ляг Штепсель и полумеханоид Пышкович вступили под мрачные каменные своды.
Жалу выдали четыре ржавые, но довольно крепкие на вид кирки. А потом Штепсель повёл его мимо работающих исправляемых в дальний и пустой штрек. Лишь в его начале копошился крысюк, то ли собирая остатки породы с пола, то ли что-то искал. Здесь было почти тихо – звуки из активно разрабатываемых коридоров сюда не долетали. А ещё весьма душно.
– Начнёшь здесь, – сказал Штепсель. – Выдрень, – он указал на крысюка, – поможет, если что. Порода здесь пустая, поэтому штрек и заброшен. Как раз для такого ударника, чтобы размяться, – охранник хохотнул и прислонился к стене.
Жал поудобнее перехватил кирки. Ударил правой верхней рукой, затем левой нижней. Левой верхней, правой нижней. Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее. Вскоре его конечности замелькали, словно лопасти пропеллера новейшего летательного аппарата, про который в прошлом месяце писали в газете. Мелкие камни непрерывно летели во все стороны, так что Штепсель и Выдрень предпочли спрятаться за поворотом.
– Вот ведь чумичка, – пробормотал охранник.
– Как бы обвал не натворил, – пискнул крысюк.
Вдруг что-то изменилось в звуке работы, а через пару секунд из штрека вылетел наконечник кирки и жалобно звякнул об пол. Движения ударника подгорного труда рассинхронизировались. Ещё несколько ударов, и полумеханоид, выругавшись, откинул вторую сломанную кирку.
– Это мы так на него не напасёмся! – буркнул Штепсель. – Выдрень, сгоняй за кирками. А эти отдай в мастерскую, пусть починят.
Крысюк очень воодушевился поручением и тут же умчался прочь. Ляг хотел предложить Пышковичу отдохнуть, но тот снова взялся за работу, причём свободными руками он тоже умудрялся себе помогать, отколупывая треснувшие камни. Штепсель не стал даже пытаться перекричать удары. Он недолго полюбовался на ударника, потом покрутил пальцем у виска и пошлёпал на выход.
