– Курва мать…
– Он взял две винтовки, личное оружие. Там же нашли брошенную СВД разбитую.
…
– Механизм разбит пулей. Но у него теперь есть еще две. И пистолет.
– Он ушел – сказал Петелицкий – точно ушел. Здесь совсем недалеко от границы, если бы спецмероприятия могли бы его остановить – уже остановили бы. Нет, он ушел.
Полковник Полянский кивнул, соглашаясь
– Есть место, где он точно будет. Куда он обязательно придет.
…
– Фюрстенберг. Где он служит. Он неизбежно вернется туда хотя бы на время…
Берлин-Фюрстенберг. 08-09 марта 1989 года
Польский поезд даже толком не проверяли – немецкий орднунг в действии. Вез он какое-то сырье для немецких фабрик – обратно поляки повезут готовые изделия. Во всех районах, граничащих с Польшей, поляки скупают все, что попадается на прилавках, вызывая дикую ярость ГДРовских немцев…
Перед одной из станций, когда поезд замедлил ход – он спрыгнул.
…
Была весна. Винтовки с большей частью снаряжения он закопал, тщательно обернув их имевшейся у него тканью – он снял с болгар часть одежды. Еще неизвестно, чем все закончится – и винтовки могут пригодиться.
При себе оставил нож и пистолет.
Осмотревшись, он понял в какой стороне жилье и пошел туда. Если про гибель Половцева никто не знает, то и он не в розыске. Вряд ли те, кто устроил «смерть на охоте29» заинтересованы в том, чтобы поднять шум. По крайней мере, пока.
Из головы не шли слова генерала. Как их понимать? Что за бред такой?
Почему вообще произошло то, что произошло? Ради чего убили Половцева? Чтобы пойти на такое, нужны очень веские мотивы.
В чем была суть того спора, который он услышал – только завершающий его отрывок. Закончившийся стрельбой.
Я был коммунистом. А это как понять?
…
Берлин. Город, который был хорошо ему знаком.
У него было немного немецких денег, он сел на автобус и доехал до конспиративки. Машины Аслана на стоянке не было.
Купив в магазине неподалеку хлеба и молока, он принялся наблюдать.
…
Когда стемнело – свет не зажегся. Конспиративка была пуста. Но ему в любом случае надо было дождаться темноты.
Одной из его сильных сторон было то что он хотя бы один раз пройдя или проехав по маршруту, запоминал его раз и навсегда. Неважно, был это город или лес или горы – заблудиться он уже не мог, внутренний компас направлял его.
Сейчас он направлялся к дому, в котором у генерала были свидания. То ли с любовницей, то ли со связниками Штази…
…
Подъезд не запирался, он огляделся – похоже, никого нет. Старый добрый берлинский дом стоял в ночи как брошенный всеми старый корабль. Но этот же дом мог стать смертельной ловушкой – подъезд один на всю эту махину, если что – только из окна и прыгать.
Но риск есть риск.
Стемнело совсем. Надвинув капюшон на голову, он прошел в подъезд, ожидая света фонарей в лицо и крика «Хальт!» Но ничего не было – только в воздухе плавали пылинки, пахло потом и капустой – краутом, да где-то на первом орал включенный на всю мощь телевизор.
Вперед!
Как и в большинстве берлинских домов – подвал тут был переоборудован под клетушки для хранения ненужных вещей, закрывался он на самый простой и примитивный замок и у каждого был ключ. У Николая ключей не было – но кое-какие навыки были, и он за время своих странствий – подобрал несколько подходящих кусочков проволоки, чтобы сделать отмычки. Но тут и этого не потребовалось – оказалось, тут замок был на пружине, и Николай легко отжал его лезвием ножа.
