И снова – он ждал криков «хальт!» если тут засада, но ничего подобного не было.
Здесь к запахам дома, прибавлялись запахи несвежей пищи и канализации. Подсвечивая фонариком, он прошел по рядам, отыскивая нужный бокс…
Вот…
Это не был бокс, соответствующий квартире, в которую ходил генерал. Другой. Открыв его ключом который дал ему умирающий Половцев, он увидел старый велосипед без заднего колеса, какие-то старые радиоприемники. На всем был слой пыли.
Простукав пол торцом ножа, он понял, где тайник. Еще минут десять потребовалось чтобы понять как он открывается, очистить пол от всего лишнего и открыть его.
В тайнике лежал журнал, причем Николай сразу узнал его. Такие журналы сами по себе были бланками строгой отчетности, они были пронумерованы и прошиты. Такие использовались, например дежурными по штабу для записей всего, что происходило во время дежурства. Просто так купить или украсть такой журнал было невозможно по понятным причинам.
Николай открыл журнал наобум и узнал четкий, разборчивый почерк генерала Половцева…
… Ирина сегодня довольна – выделили два гарнитура. Требует договориться о контейнере для отправки.
Я никогда не думал, что можно быть мещанкой до такой степени.
…
– Выборы в Верховный совет. Голосуем за единственный блок коммунистов и беспартийных, отныне и вовеки веков. По телевизору показали голосование Кучера30, сам он еле стоит на ногах, с обеих сторон его поддерживает охрана. Непонятно, где он голосовал, по слухам, избирательный участок на одного устроили прямо в больнице.
Что бы сказал Ленин, увидев это позорище. Как мы до такого вообще докатились!
Николай захлопнул журнал. Дневник!
Тайный дневник, который вел второй по должности после командующего ЗГВ офицер, начальник штаба группировки! Непонятно, зачем он это делал – жизнь быстро отучает дураков доверять свои мысли бумаге.
Неужели из-за этого его убили? Как бы то ни было, с первых же страниц ясно, что у Половцева были антисоветские настроения. Попади эта писанина в особый отдел – и было бы по-настоящему плохо.
Но что – убили из-за этого?
Бред какой-то. Из-за такого стучат в особый отдел, отдают под офицерский суд чести – но не убивают.
Николай продолжил изыскания. Еще в тайнике лежал офицерский портплед. Там могло быть все что угодно, в том числе и совершенно секретные документы – но там как оказалось лежал пистолет. В кобуре, Вальтер ППК послевоенного выпуска. Обычный ГДРовский офицерский пистолет, судя по обработке поверхностей – штучный, подарочный, но дарственной таблички нет…
Магазин был полон. И – все, больше ничего не было. Ножом он попытался проверить, нет ли еще одного тайника, тайника в тайнике, так сказать. Не было ничего.
Пистолет здесь зачем? Если его подарили – можно было хранить в штабе, в столе или сейфе, никто слова бы не сказал? Зачем его прятать?
Забрав все что было, Николай сначала закрыл и замаскировал тайник, потом прикрыл и бокс. Подумал взять велосипед для передвижения по городу – но он был сломан.
В подъезде было так же темно, сухо и пыльно. Он приоткрыл дверь на улицу, прислушался… никого и ничего. Подумал – надо так или иначе выйти на связь с полковником Басиным, передать дневник и рассказать о том, чему был свидетелем. Сам он ничего не поймет и ни в чем не разберется… ничего не понятно…
– Руки вверх!
Николай замер. Сказано было по-русски, но по акценту – немец. Немцам никогда не удавалось избавиться от акцента до конца.
