– У меня в сумке хрупкая вещь – сказал он – сумка упадет, вещь разобьется
Немец завис, потом решительно сказал
– Дай сумку сюда!
…
Это было ошибкой – потому что по шагам Николай определил и местоположение и расстояние до врага – а через две секунды он лежал на земле без сознания…
Обыскав карманы, Николай нашел какое-то удостоверение и бумажник – очень кстати в его ситуации. Подобрав пистолет и сунув его в карман вдобавок к уже имеющемуся – он пошел прочь от дома…
– Эй!
Он ускорил шаг.
– Эй, подожди! Русский, подожди, эй!
Немец догонял его, придерживая разбитый нос. Николаю вдруг стало понятно все безумие этой сцены – почему этот немец один, где все остальные? Никогда, ни при каких условиях задержание не проводит один человек – должно быть хотя бы двое.
– Русский, подожди!
Николай остановился.
– Тебе мало?
– Подожди. Ты русский солдат, который возил тех женщин. Жену генерала.
Стало интересно.
– Кто ты такой? Что тебе нужно?
– Ханс Грезе, меня зовут капитан Ханс Грезе.
– Никогда про тебя не слышал.
– Моего начальника арестовали, я в розыске. Если не хочешь попасть в застенки, русский, иди за мной. Я знаю тихое место, где можно поговорить…
…
– Верь мне, русский, там никто не найдет.
– Это далеко?
– Это совсем рядом
…
Дорожный люк, расположенный не на дороге, а в тихом немецком дворе сыто лязгнул, отсекая их от мира людей и открывая мир подземелья. Вниз – вел люк и старые скобы, вбитые в потрескавшийся от времени бетон. Чем дальше они спускались, тем больше чувствовалось подземелье – жара, духота, едва уловимый запах нечистот и железа…
Наконец ноги коснулись твердого – они спустились вниз не меньше чем на десять метров.
Немец чем-то побрякал – и темноту пронзил луч фонаря.
– Иди за мной.
– Куда мы идем?
– Это U-бан, метрополитен. Здесь полно мест, где можно спрятаться и никто не найдет. В некоторых местах можно даже перейти на ту сторону если знать как. Я начинал в отряде по охране подземных коммуникаций, всё здесь знаю.
– Здорово, – оценил Николай. – А идти долго?
– Минут двадцать…
…
Немецкий U-bahn не был похож на советский – он был куда ближе к земле и напоминал, скорее, подземную железную дорогу, нежели метро в советском его понимании. Его начали строить в 1902 году, когда Сименс придумал вагоны на электрической тяге. Ничего необычного – неглубокие станции как в Будапеште или Нью-Йорке, грохочущие поезда желтого цвета. Говорили, что некоторые станции проектировали так, чтобы туда могли при затоплении пройти подводные лодки, спасать фюрера, что была ветка длиной сто семьдесят километров до самого Киля – но это была, конечно же, ерунда. Ничего такого после войны не обнаружили…
Уверенно ведущий их немец толкнул дверь; и они оказались в небольшой, со стенами из бетона комнате, в которой была примитивная мебель, лежак, какие-то ящики. Немец поджег спиртовку, поставил на огонь небольшой чайник.
– Не угорим?
– Что?
– Отравимся, – Николай показал на спиртовку
– Нет, спирт можно.
За стеной прогрохотал поезд.
…
Чай немец заварил пакетированный, американской марки «Липтон». Стаканы же были наши, железнодорожные…
Все в Германии так – что-то от нас, что-то оттуда…
– Хочешь чая?
…
– Не переживай. Можем поменяться стаканами, если мне не веришь.
Николай пригубил чай.
– Почему ты здесь прячешься?
– Потому что меня хотят арестовать. А в психушку мне неохота.
– Зачем тебя должны посадить в психушку?
– Потому что Пиотровски этого хочет.
