Мальчик вышел. Хозяйка, горько усмехаясь, тихо сказала:
– Значит, и получается, Валерия Ивановна, что я – обыкновенная неудачница и… брошенка! Полюбила, родила… А он… дарил розы, дарил, а потом… хм… предал. – Мама приложила палец к губам, – тс-с!.. Николаша не знает…
Паренёк вернулся за остальной посудой.
– Зато вон, какого красавца-сынище оставил в награду за любовь! – позавидовала гостья. – Смотрю, он уж и сам букеты Вам преподносит!
– Преподносит!
– А Вы, Марианна Петровна, не думали, как-то… личную жизнь наладить? – осторожно поинтересовалась гостья, – партию найти? Вдруг с квартирой? Бывают же такие везенья…
– … Наверное, бывают. Но моя личная жизнь… – мама кивнула на сына, – вот – моя личная жизнь!
* * *
Школьные каникулы. Марину на каникулы переводят в городскую библиотеку. Нередко случается месяцами работать и в книжном хранилище при библиотеке: в подвале с низкими потолками.
Лето – горячая пора, весь день на ногах. Вот и сегодня пришла Марина домой, бросила кошёлку у порога, упала на диван. Сын – тут как тут! Целует маму, подкладывает думку под ноги.
– Устала? – беспокоится мальчик, вынимая из сумки продукты.
– Устала, сынок… руки-ноги гудят… километров сто, наверное, истоптала… Студентов полно, преподаватели идут без конца. По десятку книг берут. У всех экзамены. Столько книг перетаскала! – Мама покачала головой. – Зинаида Степановна в отпуск ушла, так и за неё у стойки читателей обслуживала. Одному то посоветуй, другому – это… – Николаша помассировал маме затёкшие ноги. А она продолжала делиться новостями: – Выжата как лимон, сил деликатничать с людьми не остаётся. Тут ещё духота… – мама глубоко вздохнула, словно, хотела надышаться впрок. – Сегодня в хранилище плюс 30, представляешь? – Бетонный мешок… Да ещё темень – это с моим-то зрением! – Мама положила на тумбочку очки, прикрыла измученные глаза, – всё никак электричество не подведут.
– Ну а зимой – холодрыга! Ты помнишь говорила, что в прошлую зиму на каникулы замеряли? Тогда в этом чёртовом хранилище сколько было?.. минус 8? Ужас! – сын встал, – компот принесу.
«Да, сынок, хорошо, что ты ещё не знаешь, сколько я свинцовой да всякой пыли нахлебалась за эти годы… А насекомые? Блохи да книжные черви… Не зря же на коже язвы выскакивают… и нос не дышит… – невесело думала Марина. – О-ох… что-то я сегодня совсем расклеилась…»
Николаша подал стакан.
– Мам, – тревожно сказал он, – иди лучше в какой-нибудь… как его… в офис, а?! Рекламный, например. Или ещё куда… референтом каким-нибудь, секретарём. Да мало ли ещё кем! Тебя с руками оторвут с библиотечным-то дипломом! Работать по-человечески будешь, не то, что сейчас… И с нормальной зарплатой. Вон у Серёги мать тоже с библиотечным институтом…
– Не могу, сынок, здесь хоть плохонькое, но жильё. За него и держусь. И школа под боком.
– С хорошей зарплатой можно и какой-нибудь домик купить! А пока – внаём взять… – не отставал Николаша.
– Конечно, ты прав, буду, наверное, искать что-то подходящее, а пока… – Она поцеловала сына, – спасибо за компот и за… цветочки, конечно! Во всей комнате аромат стоит…
* * *
Николаша часто приносит маме любимые розы.
А началось с той апрельской ночи, когда он вдруг услышал всхлипывания. – На кухне над раскрытой книгой склонилась мама. На страницах – кучка хрустящих лепестков розы… Николаша знал, что отец – лётчик-герой, погибший во время боевого полёта, больше всего на свете любил маму и стихи Э. Асадова. Папа читал ей Асадовские строчки и осыпал маму розами, отчего у неё каждый день был праздник.
