Под вальс Шопена - страница 5

Следующие месяцы слились в один кошмарный день, который, как казалось мне, растянулся на целую вечность. Маму невозможно было оставить одну, потому что она могла что-нибудь с собой сделать. Она менялась на глазах. Ее красота быстро меркла. И вскоре от цветущей женщины осталась лишь бледная тень. Всякий раз оказавшись у зеркала, мама плакала навзрыд.

Я стала задерживаться в школе, потому что дома я думала, что сойду с ума. Виктор Сергеевич вскоре оставил работу. Он спал на раскладушке рядом с маминым диваном.

И теперь мы жили на его накопления. Он не только ухаживал за мамой, несмотря на то, что она всё время просила его уйти и не возвращаться, но ещё и заботился обо мне. И я с благодарностью это принимала. Я не могла представить, как бы жила сейчас с мамой, если бы Виктора Сергеевича не было рядом.

И мои чувства к этому человеку только крепли. А иногда мне казалось, что и он смотрит на меня неравнодушно. Я понимала, что это неправильно. И мне было мучительно стыдно перед умирающей мамой. Только бы она ничего не заметила!

– Женя, подойди ко мне, – однажды позвала меня мама, когда мы были вдвоём, действие обезболивающего препарата ещё не прошло, но, видно, боль до конца никогда не стихала, мама была уже очень слаба, вероятно, и сама понимала, что жизнь её на исходе. – Когда будешь разбирать документы в верхнем ящике серванта, то там в глубине найдешь конверт. В нём листок с адресом твоего отца… Сможешь с ним встретиться, если захочешь, когда я умру…

Слёзы ручьём побежали по моим щекам, лишь мама заговорила о смерти. Только в последние дни уже бесполезно было пытаться её убеждать в том, что она сможет выздороветь. Лечение не помогло. С каждым днём становилось всё хуже.

Когда-то я мечтала узнать хоть что-то о своём отце. Но сейчас для меня все эти новости утратили былую значимость. И я уже не хотела спрашивать у мамы, почему они расстались, почему он ни разу не приехал, чтобы увидеть свою дочь, хотя эти вопросы раньше часто возникали в моей голове. Раньше, но не сейчас.

Мама громко застонала.

– Вызови «скорую»! – попросила она, спустя несколько минут. – Нет сил терпеть! Пусть сделают укол… Что-нибудь посильнее. То, что мне колет Витя, уже не действует.

Я бросилась к телефону и быстро набрала номер, мне ответили, что бригада «скорой» выезжает. Мама не переставала стонать. А моё сердце рвалось на части. Я стояла в прихожей, положив телефонную трубку, и смотрела на себя в зеркало невидящим взглядом. Мысли мои хаотично кружились. Мне было страшно до жути.

– Женя, – снова позвала мама, подавив готовый вырваться наружу стон, я тут же вошла в комнату, – я заметила, как ты смотришь на Виктора, и как он смотрит на тебя…

Я замерла на месте у стены, не смея поднять глаза, мне хотелось провалиться сквозь землю. Какой стыд! Мама знает, что я люблю Виктора! Но неужели и он… Так мне не показалось?

Я не успела оформить появившуюся мысль, а мама продолжала:

– Теперь я умираю… Тебе скоро восемнадцать… И ты останешься одна… А он…

Тут раздался дверной звонок. Я, выдохнув, сорвалась с места и поспешила открыть приехавшему врачу «скорой помощи». Я была рада не только тому, что маме облегчат страдания, но и возможности оттянуть разговор о Викторе.

Врач быстро прошёл к маме. Только укол ей был уже не нужен. Она умерла. Когда он это сообщил, я закрылась в ванной.

Я не могла сдержать рыданий. Мне было так тяжело на душе, так невыносимо больно, что хотелось испытать боль физическую, чтобы пережить навалившееся горе. Я ударила кулаком о стену, разбив костяшки пальцев в кровь.