Илкер расплатился по счёту, вышел на террасу и заставил меня напрячься. Заинтересованный взгляд в сторону Евы скрыть от меня Авджи не сумел, и я всё это время ждал, что он её узнает. Не узнал. По крайней мере, не отреагировал узнаванием. Только похоть промелькнула в его глазах. Похоть и желание обладать. И этим взглядом он точно подписал себе окончательный приговор.
К крыльцу подкатил автомобиль, в который села чета Авджи, а следом за ними пристроилась машина сопровождения с отморозками, похожими на тех, что курировали бордели. Они все были однотипны, как будто с рождения знали, что станут дерьмом.
За те несколько дней, что прошли до выброса русалки, я вдоль и поперёк изучил город и ближайший пригород. Та дорога, куда свернула группа Авджи, шла в элитный район, где стояли не дома, а дворцы падишахов.
Подтолкнул спутницу в сторону нашего транспорта, намереваясь догнать и поближе рассмотреть обитель, возможно ставшую тюрьмой Евы. Можно было получить информацию через сети и открытый ресурс, но быстрее и надёжнее просто последовать за ними.
Ехали мы недолго. Дворец Илкера оказался третьим с дороги, и величественно возвышался на три этажа с многочисленными башенками по краям. На позолоченных куполах башен искрились выгравированные религиозные знаки, смотрящие в голубое небо, что выглядело кощунственно от происходящего под крышей этого дома.
Медленно проследовав мимо, оценил уровень охраны крепости. Напыщенного индюка больше интересовало насилие над женщинами, чем защита собственного гнезда. То ли он считал себя неприкосновенным, то ли был глупее ишака. И то, и другое оказалось мне на руку. Лёгкое проникновение. Быстрая расправа. Только вытащу генеральскую дочку и расправлюсь с ним той же ночью.
– Узнала? – отвлёк притихшую и задумавшуюся Еву.
– Ощущение, что меня не выпускали из дома, – понуро ответила она, рассматривая руки. – Место не знакомо, а внутренний голос подсказывает, что находилась я именно здесь. Скорее всего, в одной из башен, потому что комната в видениях была круглая, без углов и с узкими окнами.
– Что ещё ты помнишь? – остановился на узкой обочине и повернулся к ней. Ева была какой-то потерянной и угнетённой.
– Больше ничего, – отмахнулась, потёрла лицо и стащила широкополую шляпу. – Меня пугают чувства, которые нахлынули в его присутствии. Смирение, страх, злость и притяжение. Такого же не бывает. Можно испытывать злость и ненависть, но в смеси с тягой, с желанием опуститься на колени и позволить делать с собой всё, что угодно. Это ненормально, Тим. Что он со мной вытворял, раз я стала такой больной?
– Ты не больная, Ев, – подтянул её к себе и пересадил на колени, обнимая крепко, до дрожи в мышцах. – У тебя типичное поведение жертвы, удерживаемой длительное время. Потеря надежды, неверие людям, смирение с судьбой. Но всё не так уж плохо. Ты сбежала, как только у тебя не осталось выбора, а это большой шаг к выздоровлению. Общение с психологом подправит остальное, и будешь ты прежней Евой.
– Я даже не знаю, как меня зовут, – хмыкнула она, вытирая ладонью слёзы. – Вряд ли Ева моё настоящее имя. Может в миру я Катя или Наташа.
– Может, – согласился с ней. – Но для меня ты Ева, девушка, соблазнившаяся на запретный плод. Предлагаю поискать что-нибудь поприличнее для ночёвки. Ты как?
– Согласна, – наконец улыбнулась русалка. – Кровать у нас ужасная.
