Стены клуба громыхали европейскими хитами, лучи стробоскопов прошивали танцующую толпу, яркие коктейли лились ручьём, а девушки рассекали пьяный, накалённый по́том и спиртом, воздух в коротких платьях. Элька, заправившись пина коладой, вытащила гида на танцпол, а я рассматривала беснующийся зал и потягивала голубую лагуну, принесённую Озайем.
Сама не поняла, как умудрилась напиться с одного коктейля, но, встав по нужде, почувствовала головокружение, а за ним наступила темнота. Очнулась в сыром подвале с раскалывающейся головой, с выматывающим сушняком и связанными руками за спиной. Вдоль кирпичной кладки валялись грязные матрасы, на которых сидели и лежали девушки в таком же положение, как я. Восемь напуганных человек, и среди них я не увидела Эли.
Кто-то из девочек тихо выл, прижимая колени к груди, кто-то отрешённо пялился в низкий потолок, осознав и уйдя в себя, кто-то с надеждой смотрел на ржавую дверь, надеясь, что это сон. За пределами помещения заскрипели ступени, послышались тяжёлые шаги, звякнул в стороне замок и заголосили женские крики. Не сложно догадаться, что происходило за стеной. Казалось, стоны, визги и истерические мольбы длились бесконечно.
Когда наступила тишина, прерываемая редкими мужскими командами и тихими всхлипами, очередь дошла до нашей двери. Я готова была увидеть кого угодно, но только не компанейского, улыбчивого Озайя. На его лице кривился уродливый оскал, а в глазах полыхала ненависть и похоть.
– Этих не трогать. Не порть товар Эд, – обвёл подбородком по дуге, указывая на нас стоящему рядом мужику славянской внешности. – Пусть подготовят их к вечернему аукциону. Пойдут для разогрева публики.
– Ты же говорил, что на них уже есть покупатели? – с сомнением поинтересовался Эд.
– Есть, но это не мешает задрать нам цену, – окатил меня брезгливым взглядом гид, а я вся сжалась, впечатываясь в стену. Захотелось стать невидимой, раствориться в воздухе, просочиться между швами в кирпичах, лишь бы не трогали. – И прекратите трахать товар, раз не умеете заниматься этим без последствий. Кому я сегодня впарю баб с разорванными жопами? Придётся их лечить, кормить и нести дополнительные расходы.
– Извини. Перестарались мы немного с парнями. Согласен лично смазывать задницы и запихивать туда свечи от трещин, – заржал Эд, хлопая себя по ляжкам. – Заодно растяну для профилактики. Вашему же брату нравится пялить баб между булками.
Они вышли, захлопнув дверь и заскрежетав засовом, а мы притихли, прислуживаясь к скрипу ступеней и смеху. Как бы не хотелось выть, рыдать и биться в истерике, все притихли, боясь издать звук. Из-за стены продолжался нестись слабый скулёж и стоны, видно пленницам досталось от всей широкой, мудацкой души, а мы втёрлись в матрасы и не шевелились.
Как так? Почему со мной всё это случилось? Куда делась Эля? Удалось ли ей уйти? На краю сознания теплилась надежда, что подруга не попала в лапы предприимчивого гида. Что она вернулась в гостиницу, а не застав меня, организовала поисковую операцию.
Дальше всё происходило в каком-то оцепенение. Мне вкололи что-то в руку, мозг окутал туман, и живая кукла послушно выполняла все команды, плавая в успокоительном трансе. Душ, отрешённая от мира девица, наносящая вульгарный макияж и делающая всем причёски, полупрозрачное платье с разрезами до бёдер и откровенным декольте, дорога в салоне микроавтобуса, разбитая вдребезги надежда, что Эля организовала спасительную операцию.
