– Тим, я не умею делать уколы, – потрясла его и жалобно заскулила. – Даже не знаю, что собираюсь в тебя ввести.
Он противно заскрипел зубами, выгнул шею, собрал простынь в кулаки. От страха дёрнула его за руку, подтолкнула в спину, перевернула на живот, стянула штаны и не глядя всадила иглу в задницу, зажмурилась и выжала поршень до конца. Тимофей не вякнул, не дёрнулся, не воспротивился, и я решила, что всё сделала правильно. Вернула его на место и смахнула пот со лба.
Гореть он не переставал. Я испробовала всё. Обтирала холодной водой, колола различные ампулы, чтобы наверняка, поила с ложки, обрабатывала воспалившийся шов. Меня трясло, тошнило, кружилась голова и скакали в глазах точки, но я всё мазала, протирала и колола, мазала, протирала и колола.
Самый длинный день с момента моей новой жизни, самая беспокойная ночь. Столько всего передумала. Вдруг Тим не выживет? Вдруг я не справлюсь и останусь одна? После видения во сне, Турция больше не казалась райским местом для отдыха.
Всё включено. Как издевательство. Для кого это всё? Сколько таких девочек, прилетевших сюда на полный комплекс услуг, попали в лапы работорговцев? Сколько бедных душ ушло через бордели на тот свет? Сколько избитых и изнасилованных женщин до сих пор вынуждены ублажать уродов, пресыщенных жизнью?
К утру следующего дня жар спал, дыхание выровнялось, сон стал спокойным и глубоким. Я валилась с ног, но для поддержания сил требовалось приготовить еду. Яйца, как всегда, спасли. Быстро, сытно и без заморочек. На запах Тимур пошевелил ноздрями, открыл глаза и глянул ошалелым взглядом.
– Сколько я был в отключке? – сипло прохрипел он, переворачиваясь на бок и ощупывая исколотое полупопие. Морщился так, словно в него я тыкала колом, а не тонкими иглами.
– Сутки, – облегчённо выдохнула. – Боялась, что ты помрёшь, а я останусь одна. Не оставляй меня.
– Не помру. Есть пожрать? – как всегда. Любимая фраза Тимофея.
Положила ему омлет, налила большую кружку сладкого кофе. Где-то на задворках памяти пронеслось, что глюкоза питает ослабленный организм, и её большое количество содержится в сахаре. Тимофей метал ложкой так, будто не валялся в отключке целые сутки.
– Добавка есть? – оторвал от тарелки голодный взгляд.
– Нет. Сейчас сделаю, – подорвалась, забирая посуду.
– Ев, а чего у меня так задница болит? – показалось даже, что промелькнули ноющие нотки.
– Уколы тебе делала, – пискнула, скрываясь на кухне.
– Обычно делают в верхний угол, а у меня болит вся правая половина, – послышался упрёк.
– Знаешь, что, – не сдержалась и вернулась в комнату. – Как умею, так и колю. Думаешь, я помню названия антибиотиков? Упал, отключился, ничего не показал.
– А как же тогда…
– В твою жопу пришлось вкачать всё, что лежало в аптечке, – добила его спорными методами лечения.
– Но там…
– В следующий раз, – перебила Тима, – Выкладываешь на стол то, чем лечить, прежде чем уходить в бессознанку.
Спор на этом прекратился. Тимофей молча поел добавку, выпил кофе с зачерствевшей булкой и снова провалился в сон. На щеках проступил румянец, то ли от сытости, то ли от поднимающейся температуры. Стыдно, но было наплевать. Меня шатало, закрывались глаза, а руки отказывались подниматься.
Легла рядом, выбившись из сил, прижалась к накаляющемуся телу и соскользнула в темноту без сновидений. Где-то там, в спокойной невесомости чувствовала разгорающийся рядом пожар, ощущала огненные касания, заползающие под футболку, вдыхала обжигающее дыхание на губах.
