Бал действительно закончился, но слуги еще не ушли. Одни собирали на подносы пустые бокалы со столов, другие гасили свечи длинными палками с колпачками. Я ждал, прилипнув к щели, готовый тут же выскочить в коридор, если кому-то понадобится зайти в чулан.
Когда зал опустел, я вернулся туда. Теперь он был освещен только лунным светом, лившимся из окон. Зеркало тускло мерцало, как и тогда, с нашей стороны. С отчаянно бьющимся сердцем я подошел ближе – и увидел Киру!
Она стояла у самого зеркала, а за ее спиной был этот же зал, только в полном запустении, с провалами окон, с облезлыми стенами и полусгнившими досками пола. Я хотел крикнуть, позвать ее, но вовремя сообразил, что услышит вовсе не Кира.
Ее пальцы коснулись зеркальной поверхности, и я невольно протянул руку навстречу.
Кира
Это было похоже на кошмар, когда знаешь, что спишь, но никак не можешь проснуться. Или на фильм ужасов. Я вопила, звала Глеба, рыдала, без конца возила руками по зеркалу и чуть было не запустила в него каким-то обломком. В последний момент спохватилась, сообразив, что тогда Глеб точно не сможет вернуться.
Это была классическая паника и истерика. Когда они потихоньку выдохлись, я начала думать, что делать дальше. Сидеть здесь и ждать неизвестно чего, пока не умру с голоду? Возвращаться в ближайший город, идти в полицию? И что я там скажу?
Помогите, мы с мужем забрались в старый замок, там было зеркало, его туда затянуло.
Да меняв психушку отправят. И уж точно ничем не помогут.
При любом раскладе сейчас лучше остаться здесь. Уже смеркается, через час-полтора полностью стемнеет, и я окажусь посреди леса. Хоть зверей мы не видели за эти дни, зато звериного дерьма – сколько угодно. Не хотелось бы на выходе превратиться в него.
Ночевать в заброшке? Ну бывало со мной такое, правда, в компании. И даже тогда было страшновато, а уж сейчас-то…
Но человек такое существо, что, если не умер и не сошел реактивно с ума, все вынесет. Идти через лес страшно, ночевать в развалинах тоже страшно, других вариантов нет. Значит, выбираем меньшее зло. К тому же я цеплялась за призрачную надежду, что Глеб все-таки вернется. Как туда вошел, так и обратно выйдет… может быть.
Я спустилась в холл, где мы оставили рюкзаки, вытряхнула содержимое. В свой положила хлеб, консервы, воду, нож, плед и фонарик. Поднялась обратно, отцепила от рюкзака свернутый в рулон коврик-пенку, расстелила прямо у зеркала. После скудного холодного ужина завернулась в плед и стала ждать… неизвестно чего. Хотелось спать, но заснуть было страшно, поэтому таращилась в зеркало, где мутно отражалась моя мрачная физиономия.
Прошло, если верить телефону, три часа – хотя мне казалось, что намного больше. Давно стемнело, и я подумывала, не развести ли в камине костер из деревянных обломков, но тут вдруг зеркало стало наливаться тусклым голубоватым светом – как это было, когда мы только вошли в зал.
Всего минуту назад я видела свое отражение и смутные очертания пустого обшарпанного зала за спиной. И вдруг снова роскошный бальный, только такой же темный, как и здесь, лишь холодный голубоватый свет луны из окон. Навстречу мне – там, в зазеркалье – шел Глеб, одетый в какую-то странную одежду: свободные темные штаны и бесформенную рубашку.
- Глеб!!! – завопила я и вздрогнула, когда эхо насмешливо передразнило меня.
