Игуменья Ксения к императору в приемную вышла почти сразу. Чай, не каждый день к ней такие персоны высокие заезжают. Да и умна была игуменья, понимала, что только очень важное дело могло привести молодого императора в женский монастырь.
– Благослови, матушка, – приложился Пётр ко все еще прекрасной руке, не иссушенной ни постами, ни ночными бдениями.
– Благословляю, государь, – негромко отозвалась игуменья. – И слушаю, какое дело привело тебя в сию обитель.
– Дело, матушка Ксения наиважнейшее – семейное.
– Никак жениться надумало ваше величество?
– Надумало, надумало. Вот и невесту тебе привез.
Бесстрастное лицо Ксении на миг выразило неподдельное изумление. Но когда Пётр экстрактно рассказал ей историю русской Мекленбургской принцессы и свои планы взять ее в супруги по совету бабушки, царицы Елены, лицо игуменьи просветлело.
– Веры-то она какой?
– А никакой. Крестили лютеране, на сем все и закончилось. Годовалым младенцем в Россию увезли.
– Значит, первым делом окрестить надо.
– Крестной станешь ли, матушка Ксения?
– Стану, государь. А в крестные отцы посоветую твоему величеству взять старого Лопухина. Родня все-таки, двоюродный дед герцогинюшки. Умен он, богат, свои дети давно подросли. А внуков пока Бог не послал.
– Так я тебе Лизавету оставлю – пусть сорок дней до крещения в монастыре побудет, попоститься, чему дельному научиться. А я пока о ее воспитании подумаю.
– Все исполню, государь.
Елизавета-Христина все время просидела в углу тише мышки. Только на матушку Ксению все глаза проглядела.
– Пойдем, дочь моя, – подошла к ней игуменья и взяла за руку. – Государь-император своей милостью желает тебя в православии видеть и надлежащее принцессе воспитание дать. Поживешь пока тут, келейку тебе выделим, послушниц приставим. А после Успенского поста окрестим с Богом. Попрощайся с государем. Теперь не скоро увидитесь.
Елизавета неожиданно с плачем бросилась к Петру и обхватила его колени:
– Не бросай меня! Хочу с тобой жить.
– На все воля Божья, дочь моя, – ласково освободила игуменья Петра. – На крещении обязательно повидаетесь и потом видеться будете. Государь сам твоим воспитанием соизволил обещать заняться. Только и ты будь послушна и прилежна.
– Буду, – всхлипнула девочка. – И своего крещения буду ждать.
На улице Петра ожидали два его адъютанта.
– Из дворца вести прислали. Граф Толстой с сыном из ссылки возвращены ждут встречи с вашим величеством, дабы припасть к ногам с благодарностью. И Шафиров из Астрахани прибыл.
Вот она, царская жизнь! Вздохнуть спокойно некогда.
К Шафирову Пётр отправил гонца с приказом быть у него завтра поутру – обсуждать дела наиважнейшие. И то за один день вряд ли управятся. Надо еще Остермана позвать – Андрей Иванович человек умный, где нужно – подскажет, где Пётр ошибется – поправит.
«А ведь мне по тутошнему исчислению всего двенадцать годков, – усмехнулся про себя Пётр. – И ведь никто не удивляется, что сопляк эдакий важными делами занят – и не без успеха. Впрочем, они не удивлялись и когда этот мальчишка вино хлестал и девкам под юбки лазил. Император же… Хотя настоящим-то императором тогда Меньшиков был».
Граф Пётр Андреевич Толстой вовсе не был сторонником воцарения Петра Второго. После смерти Петра Первого Толстой вместе с Меншиковым энергично содействовал воцарению Екатерины; он опасался, что воцарение малолетнего великого князя Петра Алексеевича, положит бы конец его карьере (поскольку он участвовал в аресте и пытках его отца царевича Алексея).
